Дезертир флота
Шрифт:
– Квазимодо, я была не права, – пробормотала девушка.
– Правда? – удивился вор.
– Да, я должна была поделиться птицей. Но я не хотела, чтобы сука ее жрала. И вообще у Хозяев Холмов добычу делят не так, как у вас.
– Надо же. Я думал, Хозяева Холмов – это суслики, да еще шакалы. Гм… извини, если обидел.
Рыжая скорбно улыбнулась:
– Ты прав. И я не должна обижаться на правду. Но раньше было не так. Наш народ всегда был немногочислен, но мы держали нашу землю в крепких руках. И хоги, [46] и токолоши [47]
46
Хоги (хогмены, холмовики) – злобные фейри, живущие в пещерах или внутри холмов.
47
Токолоши – в мифах Южной Африки существа немного крупнее бабуина, покрытые густой черной шерстью. Обитают возле водоемов.
– Печально. Я тебе сочувствую, но иногда стратегия «пусть все боятся» не оправдывает себя.
Теа дернула носом:
– Мне не нужно твое сочувствие. Я сильна и здорова.
Квазимодо прислушался к своему животу и признался:
– А я, знаешь ли, не так уверен в себе. Ноги подгибаются, и вообще… Правда, я птичку не ел.
Девчонка угрюмо опустила нос:
– Зачем ты дразнишься?
– Да в общем-то по привычке, – признался вор.
– Ты сильный, хоть и мелкий. Не знала, что люди могут быть такими в одиночку. Обычно их много, только тогда они смелы. Но ты прав – наши старшие не всегда отличались умом и хитростью. Возможно, поэтому наш народ исчез.
– Да, так бывает. Собственно, из нашего отряда тоже остались только я да этот охочий до брюнеток дурак.
Теа передернуло.
– Ненавижу ее!
– Я тоже. Не будем о суке, а то снова блевать потянет.
Девчонка кивнула:
– Я поняла, что вы издалека. С Юга?
– Нет. Я с дальнего Севера. Это аж за океаном. Ныр жил поближе, но тоже вряд ли есть возможность добраться до его островка. Если ты местная, может, посоветуешь, что нам делать?
– Наши земли были северо-восточнее. Но там никого не осталось. Одни вонючие люди. Той был последним князем. Теперь и он мертв. – Теа помолчала и призналась: – Я ничего не могу тебе посоветовать. Мой народ умер. И я тоже.
– Ну, чего-то ты сильно мрачно настроена. Я слыхал, что ваши лисы… в смысле Хозяева Холмов, водятся к северу отсюда. Ты вполне можешь найти их там.
– У нас не принято приходить в чужой клан. Последний помет нашего рода перебили зимой.
– Помет – это дети?
– Да. Вы так называете. Их выследили зимой, вместе с детьми погибла охрана. Почти все, кто у нас оставался. А когда охотились на нас с Тоем, погибли последние наши. Клан умер.
– Что делать. Бывает. Мой «клан» умер еще раньше.
– Вас, людей, много.
– Ну, людей много. Но я-то один такой особенный. – Квазимодо ухмыльнулся.
На миг ему стало неудобно под оценивающим взглядом рыжей. Карие глаза не упустили ничего: ни босых грязных ног, ни мешковатых штанов, ни потертого ремня. Исцарапанный впалый живот, рука, обмотанная импровизированной повязкой, странное оружие с литой рукоятью, лысая голова, на которой уже начала пробиваться темная щетинка, также подверглись
– Ну и как? – не выдержал Квазимодо. – Похоже, клинок – единственное интересное, что на мне есть?
Теа пожала плечами:
– Я плохо разбираюсь в людях. Если ты про свое лицо, то я видела одноглазых раньше. Это не украшение, нечем гордиться. А вот оружие у тебя необычное. Дай посмотреть.
Квазимодо замер в некотором замешательстве. На то, что он гордится своим одноглазием, ему еще никто не намекал. Что за нелепая мысль?
Рыжая, неверно истолковав его замешательство, сказала:
– Возьми пока мой кинжал, если не доверяешь.
Квазимодо вынул кукри, протянул рукоятью вперед:
– Кажется, я тебе доверяю.
Теа кивнула и принялась рассматривать оружие. Вор подумал, что, говоря «доверяю», он подумал о своем орочьем ноже, заткнутом сзади за пояс. Ну, себя не переделаешь. Хотя, возможно, следовало бы.
– Послушай, Теа, а с чего ты взяла, что я горжусь своей мордой?
– Не гордился бы – закрыл повязкой. В мешках полно тряпок, – машинально пробормотала девушка, гладя пальцем серую, в муаровых разводах, сталь.
Квазимодо тупо помолчал, потом спросил то, чего спрашивать совсем не следовало:
– Ты считаешь, что с тряпкой на роже я бы выглядел лучше?
Рыжая с некоторым удивлением подняла голову:
– Тебя это так волнует? Мне все равно, но я знаю, что люди прячут свои шрамы и ранения. В городе слепые и полуслепые носят повязки на глазах. Наверное, ваши женщины бояться пустых глаз.
– Я не слепой, – мрачно сказал Квазимодо.
Теа смотрела с непониманием:
– Разве я говорила, что ты слепой? Ты хороший воин. Ты быстр, почти как наши воины. Мне просто кажется, что с закрытой дырой ты бы больше нравился вашим женщинам. Ну, тебя бы принимало больше самок, понимаешь?
– Вполне. – Вор потрогал шрам и поинтересовался: – Теа, ты случайно не можешь мне сказать, сколько тебе лет?
– Лет? У нас считают веснами. Сорок два.
Очевидно, вор изменился в лице, потому что рыжая перестала взмахивать кукри и с интересом спросила:
– Я старая, да?
– Не сказал бы, – промямлил Квазимодо. – А если не секрет – сколько вы живете?
– Мы уже свое отжили. Раньше жили – 150–160 весен. Еще раньше доживали до двухсот.
Квазимодо быстро прикинул в уме и выяснил, что рыжая девчонка, которая совсем не девчонка, не так уж намного и старше. Если, конечно, соотносить с реальным возрастом породы.
– Вообще-то ты очень молодая, – с некоторым облегчением сообщил он.
– Почему молодая? – обиделась рыжая. – Я уже могу приносить щенков.
Вор поскреб свой колючий затылок:
– Ну, я тоже могу… делать щенков.
– Значит, она, – Теа кивнула куда-то в сторону реки, – не была у тебя первой?
– Нет, слава богам! – Вора передернуло. – Эта сука была не первой.
– Почему мы ее не убили? – Девушка воткнула кукри в песок. – Она гадина.
– Да, по-моему, даже хуже гадины, – согласился Квазимодо.