Диаборн
Шрифт:
— Но это невозможно. Я видела рентген. У тебя там был перелом, — я подошла ближе и указала на его ногу. — Серьезно, я это видела.
Он пожал плечами, как будто это было неважно.
— У меня, должно быть, действительно бесценные кости, потому что так происходит всю мою жизнь. Я не могу сказать сколько раз, боюсь ошибиться, — как будто он, наконец, осознал, что я была там, он застенчиво повернулся ко мне. — Умм, Уиллоу…
— У меня для тебя кое-что есть, — перебила я. И протянула ему записку.
Он взял её и улыбнулся, поднимаясь по лестнице.
— Да?
— Да.
Он
— Я этого не заслуживаю, — сказал он, опустив глаза.
— Конечно, ты заслуживаешь.
Он с явным разочарованием потер руку. Эффект состоял в том, что цвета комнаты затмил серый.
— Но я был так зол на тебя, и это даже не было правдой. Дело не в том, что я не хочу твоей помощи. Я не хочу нуждаться в твоей помощи.
— Предполагаю, это ново для тебя — нуждаться в помощи, но Куинн, ты не просто еще один благотворительный проект. Ты помогаешь мне так же, как я помогаю тебе, — я подняла руки и медленно повернулась. — Посмотри, что ты сделал для меня, а я не заплатила тебе ни копейки.
— И я не стану брать твои деньги, если ты попытаешься. Это хорошая терапия.
— Но это твоя единственная терапия?
Я потянулась к его руке.
— Несмотря на то, что ты делаешь это для меня, и я должна тебе больше, чем могла бы когда-либо заплатить, моя потребность помочь тебе не имеет ничего общего с этой комнатой. Я хотела, чтобы ты остался в доме со мной прошлой ночью, потому что я нуждаюсь в тебе рядом со мной. Даже когда тебя слишком много для меня, ты мне нужен. Когда я теряю тебя в тумане отчаяния, мне нужно почувствовать момент, когда ты появляешься на другой стороне. Я хочу знать, что заставляет твое сердце болеть, Куинн. Я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всех синяках и переломах. Я хочу, чтобы ты назвал своих демонов, чтобы я могла быть рядом с тобой, когда ты поборешь их. Я хочу быть твоей терапией, Куинн.
Его руки опустились вокруг меня, и он прижал меня к себе, так крепко сжав, что я едва могла дышать.
— Пошли со мной. Отправимся в Луисвилл сегодня, как мы и планировали. Нам будет полезно сбежать ненадолго.
— Ты уверен, что достаточно здоров?
Он переместился с ноги на ногу, словно проверяя их.
— Никакой боли.
— А твоя голова?
— Прекрасно.
— Я должна закончить свою смену.
Каким-то образом его руки сжали меня еще крепче.
— Но это означает, что я должен отпустить тебя.
— Я вернусь. Обещаю.
Он слегка отстранился, приподнял мой подбородок и прижался губами к моим. Его поцелуй был извиняющимся и обнадеживающим.
— Если нужно, но поспеши.
Я прошла обратно по двору, намного легче, чем несколько минут назад.
— Получилось все исправить? — спросил Райан, когда я вошла через черный ход.
— Да, — сказал я, хватая кофейник, чтобы обновить чашки. Благодарность, которую я послала ему, была невербальной, в ответ он мне кивнул и послал понимающий взгляд.
Я прошлась по кафе, наполняя чашки до верха, именно так, как я чувствовала себя — заполненной до краев. В
Когда-нибудь, скоро, я надеюсь, что мои признания тоже прозвучат.
Я подошла к старику Хансену с необычайно яркой улыбкой даже для себя самой.
Он накрыл рукой чашку, чтобы я не могла ее наполнить.
— Ну, теперь ты, безусловно, в лучшем настроении. Я предполагаю, что ко всем этим взлетам и падениям имеет какое-то отношение парень, — он отодвинул стул, чтобы встать.
Я ласково улыбнулась, не собираясь позволять старику — даже тому, кто мог быть влюблен в Дженис в свое время — ослабить мое новое хорошее настроение. Я заслужила это.
— Отношения редко бывают легкими, мистер Хансен.
Он схватил трость, которую прислонил к стене.
— Особенно, если они сложнее, чем им стоило бы быть. Если бы ты читала книги, это помогло бы и твоему другу в конце зала, — он проворчал еще несколько непонятных слов, а затем пробормотал прощание.
— Он странный, ворчливый старик, — сказал Райан, когда я снова оказалась рядом. — Не придумывай себе ничего.
— Я чувствую, что он пытается мне что-то сказать. Он постоянно говорит о книгах и тебе. Может быть, мы могли бы нормально поговорить, если бы вокруг не было других людей.
— Или, может быть, он порежет тебя на кусочки, Уиллоу.
— Чушь. Я знаю, ты в это не веришь. Ты — тот, кто готовил еду для его собаки.
— Я не проницателен для человеческих-или-нечеловеческих-страданий, Уиллоу. Его собака готовилась умереть, и по какой-то причине дала мне знать об этом. Эта собака любила мои оладьи, между прочим, — Райан поставил еще одну тарелку на раздачу. — Говоря о человеческих и нечеловеческих страданиях, ты и Ромео все еще планируете покинуть город сегодня?
— Да.
Он лукаво улыбнулся мне.
— Хорошо. Наслаждайся.
***
Я довольно потянулась и выпрямилась на сиденье грузовика Куинна. Посмотрела в окно на окружающий горизонт.
— Постой. Где мы?
Он засмеялся за рулем.
— Твои волосы растрепались. Хорошо спалось?
Я опустила козырек и обнаружила, что зеркало треснуто. Сделав все возможное, я снова разгладила свои волосы.
— Да. Наверное, мне это было нужно, а? Как долго я спала?
— Достаточно долго, чтобы удивить саму себя. Ты спала прошлой ночью?
Я тряхнула головой.
— Нет, немного.
Он крепче сжал руль и поморщился.
— Это моя вина, и я сожалею, — он все еще винил себя за прошлый вечер. В машине было достаточно лазурной меланхолии и вины, чтобы поглотить нас обоих.
— Прекрати. Теперь все хорошо, — я прищурилась в окно, желая сменить тему, пока его плохое настроение не ухудшилось и не сделало меня больной. Я выпила столько чая, сколько могла, прежде чем мы выехали. По дороге с Куинном нельзя болеть. В его грузовике не было убежища.