Диалоги о ксенофилии

Ровная Мария Зиновьевна

– Анна Гедеоновна! – окликнули её, как только она сняла шлем.

Она оглянулась. Её – вальяжно, не убыстряя шага, – догонял Ильегорский.

– Узнаю Вас, сударыня, – улыбнулся он. – Не успели приземлиться – и сразу в рейд. Надеюсь, Вы не обнаружили ничего ужасного? Мы тщательно заметали следы своих экологических грехов.

– По-моему, вы безгрешны, ваше экологическое кредо – умеренность и аккуратность, – в тон ответила Анна. – А Вы стали великолепным координатором, Юлий Константинович.

– Вы

успели заметить и это?

Он действительно был великолепен. В весёлой суматохе встречи, объятий, знакомств, мгновенного обмена новостями он сумел сразу навести порядок, одновременно представить всех друг другу, выразить навигаторам восхищение прецизионной посадкой, очаровать Юко и Фанни, дать задания стажёрам и в десять минут разгрузить «Веспер». Вот и сейчас, не прерывая светского трёпа, он галантно снял с Анны доху, торбаса и комбинезон и вызвал лифт.

– А Вы совсем не изменились, Анна.

– У кормчих нет возраста. Да и Вам годы лишь прибавили аристократизма, импозантности и благородной седины.

– Дорогая моя, – Юлий взял её под руку, чего Анна очень не любила, – будьте последовательны в своём мужестве, снимите броню иронии: ведь Вы уже здесь, Вы сделали первый шаг и этим признали, что сами были виноваты в нашей нелепой размолвке.

Анна насторожилась, как сеттер, делающий стойку на лакомую птичку – птичку под названием «мотивационная аберрация памяти». Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы унять вспыхнувшее профессиональное любопытство и не учинить бедному Юлию немедленный допрос с замаскированными тестами-ловушками.

– Теперь, когда прошло тринадцать лет, Вы не могли бы спокойно объяснить мне, в чём я была не права? – осторожно закинула она крючок.

– Да вся эта история с Эльзой, Ваши сцены ревности на совете, Ваш отказ переехать в Ареньолу… – схватил он червяка и тут же выплюнул. – Не будем ворошить прошлые ошибки. Я тоже вёл себя не лучшим образом.

– А я, наверное, просто безобразно? – Анна соблазнительно вертела червяком перед самым его носом. Но, к её удовольствию и досаде, Юлий был осторожен и мудр.

– Мы с Вами – взрослые, опытные, понимающие друг друга люди, Анна. Попробуем начать сначала, вспомните, как нам было хорошо вместе! У нас есть шанс, не правда ли?

– Может быть, – кивнула она. – Я не уверена, что у нас что-нибудь получится, но с Вами мне интересно независимо от Вашего отношения ко мне. Вы отлично режете мячик.

– Взаимно. Вы мастерски владеете шпагой.

– Только, ради Бога, Юлий, объясните мне: кто такая Эльза?

Он недоверчиво поднял бровь, почуяв опасность, и огляделся:

– Так Вы направляетесь в архив?

– Да.

– Гонг к обеду в восемнадцать часов. Я зайду за Вами.

– Спасибо, Юлий, – рассеянно проговорила Анна, глядя ему вслед.

Странно,

очень странно, думала она. Человек вытесняет из памяти подлинную причину конфликта, заменяя её какой-нибудь Эльзой, только в том случае, если держался в конфликте не самым достойным образом, если был неправ. Но Юлий-то оказался прав! Его эксперимент с рабом удался блестяще! При чём тут Эльза?

В архиве сидели все три стажёра и, как обычно, вполголоса ругались.

– Вам не было нужды приходить сюда, – по-хэйнски сказал архивист. – Все экологические отчёты станции у Юко Ландис.

– Вы обворожительно любезны, – мурлыкнула Анна по-русски. – Но я пришла не за отчётами, и Хэйно – моя фамилия, а не видовое название.

– Да? – растерянно проговорил архивист.

– Увидев Анну Гедеоновну впервые, я приняла её за древнюю египтянку, – на полном серьёзе поведала Рената.

– Несчастная внешность! Ещё никто никогда не принял меня за свою, – засмеялась Анна. – Что любопытного произошло на Теллуре за последние тринадцать лет? Меня интересуют Брайлант, Ареньола, Марнайя и Чанджер.

– А, Вы та самая, – протянул он без прежней любезности. – Не тринадцать: на Теллуре прошло почти двадцать два. Вы были в Брайланте эмпат-контактёром, да?

– Нет. Если бы я была эмпатом, я бы пролоцировала Ваше настроение и немедленно ретировалась, – лучезарно улыбнулась Анна.

Архивист слегка покраснел.

– Но Ландис сказала, что Вы определяете нарушения гомеостаза в экосистемах «ad oculus».

– Это просто опыт. Ведь и Вы с первого взгляда на текст определяете, заслуживает ли он внимания, не так ли?

– Н-ну… – архивист польщённо замялся.

– А куда Вы деваете документы… м-м… скажем так: странные? Помнится, у Шевченко, в бытность его архивистом, был тринадцатый ящик, или мусорник…

– А, вот что Вам нужно! – оживился архивист, взглянув на неё с интересом. – Сумасшедшие учёные, освистанные поэты, побитые камнями пророки?

– О-о, Тариэл, Вы нам об этом не говорили! – воскликнул Стив, подходя ближе.

– Порванное, выброшенное на помойку, пущенное на кульки, самокрутки и подтирки, – перечислял Тариэл.

– Именно, – кивнула Анна.

– Это должно быть очень интересным! – сказала Рената.

– Координатор считает это причудой, – отозвался архивист.

– Шевченко и Жильбер считали, что таким путём можно обнаружить сверхгения, – парировала Анна.

Тариэл пожал плечами.

– У Вас другая точка зрения? – прицепился к нему Стив, готовый к дискуссии.

– Я не уверен, что цивилизации нужны сверхгении. Но я сохранил мусорник и пополняю его. Да вот… – архивист повернулся к дисплею и наизусть набрал код. – Письмо Виценциосу по поводу его труда «О математическом описании движения».