Диалоги о ксенофилии

Ровная Мария Зиновьевна

– Пожалуй, кощунственное сравнение себя с ангелом и дьяволом может себе позволить только эрмедорит.

– Точно! – воскликнула Рената. – Вы угадали почти всё. Это Рыжий магистр.

Анна подняла брови. Ей это прозвище, по-видимому, ни о чём не говорило.

– Великий магистр ордена Даис Аннаис, Антонио Ванор Альтренский, – пояснил Игорь.

Впервые за весь разговор Анна на миг подняла к ним глаза – нехорошие глаза, волчьи, то ли прицениваются, то ли прицеливаются – и вдруг побелела, хотя белеть ей, казалось, уже некуда. Но тон её низкого

голоса остался по-прежнему прозрачным, холодновато-чистым, выдержанным и ироничным.

– Вот как? – она улыбнулась. – Рыженький заморыш стал Великим магистром? Виват Ильегорскому.

_ _ _

– Как он посмел явиться к священному престолу? – гневно произнёс понтифик. – Раб, бастард, отродье еретика и чернокнижника!

– Во-святых святой отец, капитул Ордена избрал его Великим магистром. Но в Вашей власти не утвердить…

– Сорокалетнему8 мальчишке – сан, равный королевскому… Непостижимая наглость!

– Священный престол Всемирной Церкви своею властью даровал рыцарям Духа их права и привилегии…

– Иначе эти дьяволы взяли бы их сами! А теперь они противостоят монархам, скупают земли, строят какие-то школы, сеют ересь, владеют огромными богатствами…

– Во славу и на благо Церкви, во-святых святой отец.

– Всё равно. Властью священного престола я не допущу, чтобы он встал во главе Ордена. Это чересчур. Впусти.

Понтифик сверху вниз, с высоты трона смотрел на приближающегося юношу в тёмно-сером плаще эрмедорита. Ванор преклонил колено и поднёс к губам край оранжевого облачения понтифика.

– Зачем ты пришёл, раб? – процедил первосвященник.

– Спаситель мира, Элий Айюнши, тоже двенадцать 9 лет был рабом в доме Ихеля, – проговорил Ванор, подняв на понтифика глаза. Понтифик не мог отвести взгляда от его пульсирующих зрачков.

– Сойдя на дно страданий, Пророк познал меру подлости и меру подвига, и проник в душу человека, и постиг его, и возлюбил его, и возжелал спасти.

Чуть слышный голос Ванора отдавался в ушах понтифика отдалёнными раскатами грома. Благоговейный ужас снежным комом рос у него под рёбрами, мешая вздохнуть. А он-то ожидал, что этот щенок, сумевший за несколько лет проскользнуть по всем степеням посвящения, этот лисёнок, который немедленно после гибели Леона Корсидо Валисийского облапошил или подкупил капитул, попытается теперь и с понтификом хитрить или торговаться…

– Не хочешь ли ты сказать, что рабство просветляет и возвышает? – спросил он.

– Рабство в мире, а не во мне. Разум свободен, и рабство лишь позволяет ему обратить взор в собственные глубины и увидеть в них извечную битву Бога и дьявола, и своею свободной волей – высшим даром Творца, – своею духовной силой избрать путь добра или зла, истины или заблуждения. Господь же благой возносит тех, в ком видит искру божественного духа, даже из животного состояния, и протягивает руку идущему вверх.

– Ты прав, сын мой, – после паузы выговорил понтифик. – Нет рабства в твоей душе.

И ты ратными подвигами доказал свою любовь к Богу и Всемирной Церкви. Но достанет ли у тебя сил возглавить Орден?

– Путь к благой цели не может быть лёгким. И Пророк трижды останавливался по дороге на Беннауджо и трижды был искушаем возможностью избавления от мук колеса. Но дух видящего истину сильнее его плоти. Я верен пути, кем бы я ни был, и буду верен, кем бы ни стал.

– Дух Божий осенил тебя. Ты избран не капитулом, но Господом.

– Бог избирает немудрое мира, дабы посрамить мудрое, – ответил Ванор с выражением благостного смирения.

Понтифик встал с трона. Ванор тоже поднялся. На его правой штанине выше колена проступило тёмное пятно.

– У тебя открылась рана, – сказал понтифик.

Ванор не ответил, по-прежнему в упор глядя на главу айюншианской церкви.

«Это пророк, – подумал понтифик. – Устами его говорит Сын Божий. Я готов склониться перед ним. Какие же чувства вызывает он у простецов?.».

Он осенил юношу священным знаком колеса, возложил ладони на его голову и медленно произнёс:

– Во имя Горта, Творца-Вседержителя. Во имя Девы Аннаис – души, матери, жены и дочери Божией. Во имя Элия Пророка, сына Божия. Властью посреднической, мне данной и на тебя распространённой, отныне и навеки отрешаю тебя, брат мой Фрэй Антонио Ванор, граф Альтренский, Великий магистр ордена Святого Духа, от всех грехов твоих, от всех падений, преступлений и проступков, освобождаю от всех наказаний, отлучений, осуждений и приговоров, налагаемых духовной или светской властью, и от всех повинностей, долгов, податей, налогов и вассальных зависимостей. Отныне лишь Господь властен над тобой. Да свершится воля Его. Фарах.10

_ _ _

Эйнар прихлёбывал кофе, перекинув ноги через подлокотник своего капитанского кресла. Кир, юный штурман, делал вид, что считает курс: он всего лишь второй раз летел за пределы Солнечной системы и пришёл в рубку из любопытства. Вадим принял вахту у Чжена, устроился в тёплом после него кресле, скользнул взглядом по индикаторам пульта, по дисплеям. Ещё немного – и «Веспер» выйдет за пределы планетной системы в чистое пространство, гравитационный водоворот ослабеет настолько, что корабль сможет соскользнуть в туннельный переход, в син-ро. И наступят 30 – 40 часов – до выхода из син-ро в окрестностях звезды Грумбриджа – чистого отдыха. Для всех, кроме кормчих.

Они были уже в рубке, оба – облитые чёрными мембранами с зелёными искрами активных точек. Анна слонялась вдоль стен, крест-накрест держа себя руками за горло, и мычала под нос что-то беспросветное. Тай стояло у обзорного экрана, по-наполеоновски скрестив руки на груди, и одним глазом косило на Анну.

– Осталось 58 светосекунд11, – сказал штурман.

– Меньше, – отозвалось Тай.

– Зачем рисковать? – возразил Эйнар.

Тай надменно поставило торчком зубцы теменного гребня.