Диалоги
Шрифт:
Чужеземец.Вероятно, не может. Но этого софист не признает. И есть ли какой-нибудь способ толкнуть здравомыслящего человека на такую уступку, раз мы признали [в отношении небытия] то, о чем у нас шла речь раньше? Понимаем ли мы, Теэтет, что говорит софист?
Теэтет.Отчего же и не понять? Он скажет, что, дерзнув заявить, будто есть ложь и в мнениях, и в словах, мы противоречим тому, что недавно высказали.
b
Ведь мы часто вынуждены связывать существующее
Чужеземец.Ты правильно вспомнил. Но пора уже принять решение, что же нам делать с софистом? Ты видишь, сколь многочисленны и как легко возникают возражения и затруднения, когда мы разыскиваем его в искусстве обманщиков и шарлатанов.
Теэтет.Да, очень даже вижу.
Чужеземец.Мы разобрали лишь малую часть их, между тем как они, так сказать, бесконечны.
c
Теэтет.Как видно, схватить софиста невозможно, раз все это так.
Чужеземец.Что же? Отступим теперь из трусости?
Теэтет.Я полагаю, что не следует, если мы мало-мальски в силах его как-то поймать.
Чужеземец.Но ты будешь снисходителен и сообразно с только что сказанным удовольствуешься, если мы как-то мало-помалу выпутаемся из столь трудного рассуждения?
Теэтет.Отчего же мне не быть снисходительным?
d
Чужеземец.А больше того прошу тебя о следующем.
Теэтет.О чем?
Чужеземец.Чтобы ты не думал, будто я становлюсь в некотором роде отцеубийцей.
Теэтет.Как так?
Чужеземец.Защищаясь, нам необходимо будет подвергнуть испытанию учение нашего отца Парменида и всеми силами доказать, что небытие в каком-либо отношении существует и, напротив, бытие каким-то образом не существует.
Теэтет.Очевидно, нечто подобное нам и придется отстаивать в рассуждении.
e
Чужеземец.Да, по пословице, это видно и слепому [22]. Ведь пока это не отвергнуто нами или не принято, едва ли кто окажется в состоянии говорить о лживых словах и мнениях, – будет ли дело идти об отображениях, подражаниях и призраках или же обо всех занимающихся этим искусствах, – не противореча по необходимости самому себе и не становясь таким образом смешным.
Теэтет.Весьма справедливо.
242
Чужеземец.Ради этого-то и придется посягнуть на отцовское учение или же вообще отступиться, если некий страх помешает нам это сделать.
Теэтет.Ничто не должно нас от этого удержать. Чужеземец. Теперь я еще и в-третьих буду просить тебя об одной малости.
Чужеземец.Недавно только я говорил, что всегда теряю надежду на опровержение всего этого, вот и теперь случилось то же.
Теэтет.Да, ты говорил.
b
Чужеземец.Боюсь, чтобы из-за сказанного не показаться тебе безумным, после того как я вдруг с ног встану на голову. Однако ради тебя мы все же возьмемся за опровержение учения [Парменида], если только мы его опровергнем.
Теэтет.Так как в моих глазах ты ничего дурного не сделаешь, если приступишь к опровержению и доказательству, то приступай смело.
Чужеземец.Ну ладно! С чего же прежде всего начать столь дерзновенную речь? Кажется мне, мой пальчик, что нам необходимо направиться по следующему пути.
Теэтет.По какому же?
c
Чужеземец.Прежде всего рассмотреть то, что представляется нам теперь очевидным, чтобы не сбиться с пути и не прийти легко к взаимному соглашению так, как будто нам все ясно.
Теэтет.Говори точнее, что ты имеешь в виду.
Чужеземец.Мне кажется, что Парменид, да и всякий другой, кто только когда-либо принимал решение определить, каково существующее количественно и качественно, говорили с нами, не придавая значения своим словам.
Теэтет.Каким образом?
Чужеземец.Каждый из них, представляется мне, рассказывает нам какую-то сказку, будто детям: один, что существующее – тройственно [23]и его части то враждуют друг с другом, то становятся дружными,
d
вступают в браки, рождают детей и питают потомков; другой, называя существующее двойственным – влажным и сухим или теплым и холодным, – заставляет жить то и другое вместе и сочетаться браком. Наше элейское племя, начиная с Ксенофана [24], а то и раньше, говорит в своих речах, будто то, что называется «всем», – едино. Позднее некоторые ионийские и сицилийские Музы [25]сообразили, что всего безопаснее объединить то и другое
e
и заявить, что бытие и множественно и едино и что оно держится враждою и дружбою. «Расходящееся всегда сходится», – говорят более строгие из Муз; более же уступчивые всегда допускали, что всё бывает поочередно то единым и любимым Афродитою,
243
то множественным и враждебным с самим собою вследствие какого-то раздора. Правильно ли кто из них обо всем этом говорит или нет – решить трудно, да и дурно было бы укорять столь славных и древних мужей. Но вот что кажется верным…