Диана была такой!
Шрифт:
В сентябре 1984 года Диана родила мальчика.
Этот момент рождения Диана решила в своем жизнеописании использовать как отправную точку распада их семьи. Мол, Чарльз был крайне разочарован рождением мальчика. И, по словам Дианы, вдвойне расстроился, когда увидел цвет волос ребенка — рыжий. И бедная Диана испытала такое духовное унижение от неудовольствия Чарльза…
Ложь!
Начнем с цвета волос. Рыжими были все Спенсеры. В рожденном мальчике явственно проступали гены его деда — графа Спенсера, и этот факт не мог расстроить Чарльза. Потому что, вспомним, род Спенсеров всегда был дружен с королевским двором.
Для того чтобы восстановить реальную картину рождения, обратимся
Вопрос в другом: зачем Диана скрывала пол ребенка? Мне кажется, в этом проявилась ее уже вызревшая необходимость всегда искать причины для ссор, и не просто их искать, а самой их готовить. Она не сказала ничего Чарльзу, а потом внимательно следила за ним: как он себя поведет? Вот пусть попробует скривиться… Не скривился. Ну, ничего. Все равно этот случай мы возьмем на заметку.
Ложь Дианы тем очевиднее, что в других своих «откровениях» она томно рассказывает, что месяцы до рождения Гарри (так назвали второго мальчика) были для нее… сплошным кошмаром. То есть в одном случае она говорит о прекрасных последних шести неделях перед родами Гарри, а во втором случае называет это время кошмаром.
Я никак не могу поверить в это еще и по той причине, что женщина, пребывая в тех условиях, в которых находилась Диана в состоянии беременности, не могла не быть счастливой. Ведь все было для счастья: свой дом, сын-первенец, слуги и верный муж, готовые броситься к ней по одному возгласу, уважительное отношение. И ведь была ее толпа, неистовствующая, скандирующая «Диана! Диана!», стоило только Чарльзу и Диане появиться на публике.
Материнские чувства у Дианы были развиты как никакие другие. Я уже писал о фотографиях детей в каждой комнате, о записках Дианы на дверях и полках. И видя счастливое детство своего первенца, видя такую же перспективу для будущего ребенка — разве может быть мать несчастна?
Нужно честно признаться вот в чем. Еще до рождения Гарри, в 1983 году, Чарльз уговорил-таки Диану показаться не шарлатанам от оккультизма, а профессиональному психиатру, американскому специалисту доктору Томасу Холмсу. Естественно, все проводилось с принятием всех мер сохранения тайны. Доктор вынес неутешительный вердикт: у Дианы был явственный невроз навязчивых состояний. Иными словами, Диана сама себя накручивала, делала из мухи слона, преувеличивала, гиперболизировала.
Она постоянно жила в придуманном ею мире, где все вокруг только того и ждут, чтобы лишить ее индивидуальности. Это было нелепо, но это было. Если бы Диана могла довериться хоть кому-то из близких, все могло бы сложиться иначе в течение ее болезни. Но Диана доверяла только… магистрам оккультизма. Вот с ними она могла часами болтать о своих проблемах. К тому же, болтая, она не искала совета — она требовала сострадания и утешения. В общем, и здесь было напрасно искать помощи.
Ревность — вот что сжигало Диану изнутри. Она, как только могла, шпионила за Чарльзом. В ход шли подкуп и принуждение слуг, обыск его личного кабинета. Она искала, искала и искала следы связи Чарльза с Камиллой. И находила порой, только были ли это следы действительно любовной связи? Например, в один из дней Диана пробралась в личный кабинет Чарльза и стала нажимать на все кнопки на аппарате связи. На один из вызовов ответила Камилла. Диана взбесилась. Целую неделю она донимала Чарльза, устраивала ему сцены.
Диана не было безнадежной дурой: она понимала, что за все время так и не смогла стать той, кем была Камилла для Чарльза — другом.
Многие среди знакомых Чарльза и даже среди его родных впоследствии упрекали Чарльза: как-де ты мог не бросить эту Камиллу, имея у себя
Большое видится на расстоянии, говорил поэт. Да, внешне Диана выигрывала у Камиллы безоговорочно. Но нужно было побыть рядом. Не день и не два. Камилла имела в своем характере то, что всегда безошибочно определяют мужчины, что манит их к таким женщинам: искреннюю готовность заботы. Она была не просто весела и жизнерадостна, не просто безупречна в своих манерах. Камилла умела быть другом. Умела выслушать, помочь словом, успокоить. Она была той женщиной, рядом с которой любой мужчина забывал о своем титуле, оставаясь прежде всего мужчиной, причем именно мужчиной, а не самцом.
Все годы супружества Чарльз пытался найти эти черты в Диане. Чарльз пытался найти в Диане друга, с которым можно было поделиться любой своей тревогой, рассказать об удачной охоте, поделиться мнением о последнем визите… Помните: в самом начале брака Чарльз изо всех сил пытался приобщить Диану к тем вопросам, которые были ему близки не просто как человеку, но как принцу, как королевской особе, как политическому деятелю. И все зря. Для Дианы было интересным только то, что касалось ее самой.
Понимала ли она, что ей нужно измениться самой, чтобы изменить отношение Чарльза? Конечно же, понимала. Но она упрямо ломала Чарльза под себя. Она требовала от него внимания и любви к себе такой, какая она есть.
Диана мечтала поквитаться с Камиллой. Хоть как-то, но поквитаться.
Если два года после рождения Гарри прошли еще более-менее спокойно, то наступивший 1986 год показал, что трещина между супругами достигла громадных размеров. Чарльз устал что-либо предпринимать. Поведение Дианы вместе с ним на публике было почти вызывающим: она стремилась привлечь внимание толпы и папарацци, она откровенно рисовалась — Чарльз уже понимал это. Не мог же человек, только что язвительно бросавший ему обвинения, в мгновение ока стать приветливым и радостным. А Диана так могла…
Жажда внимания к себе, стремление изо всех сил затмить принца рядом с собой руководили Дианой во всех их совместных визитах. Доходило до самых нелепых ситуаций.
В Канаде проходила международная выставка «Экспо-86». На нее с официальным визитом прибывают Чарльз и Диана. И вот во время посещения этой выставки Диана решила, что ей нужно упасть в обморок. И она падает.
Этот момент стал впоследствии самым цитируемым в СМИ.
Чарльз понял, насколько в данном случае Диана переиграла. Он знал прекрасно умение своей жены держаться на публике, Диана не была ничем истощена, то есть падать в обморок у нее не было никаких ни внутренних, ни внешних причин. Ему, Чарльзу, было совершенно понятно, что этот обморок — очередная попытка Дианы максимально полно привлечь к себе внимание прессы.
Чарльзу надоело быть внимательным и заботливым — он резко выговорил Диане, что впредь таких фокусов с ее стороны терпеть не собирается.
Это только еще больше взбесило Диану.
По приезде домой Диана потребовала, чтобы ей устроили отдельную спальню. Вот это был, пожалуй, поворотный момент. С этого времени Чарльз и Диана начинают жизнь практически порознь: у них разные распорядки дня, они ездят каждый на своей машине.
Но Диана и в этих условиях не упускала момента устраивать сцены. День проходил спокойно. Вечером супруги возвращались домой, ужин, дом замирал, дети спали. Диана приходила в кабинет Чарльза и начинала, как говорят у русских, выяснять отношения. Это продолжалось бесконечно. Чарльз был изведен до той степени, что уже не мог сдерживать себя: хлопал дверьми, стараясь остаться в одиночестве, но Диана упрямо его преследовала.