Дикая сердцем

Такер К. А.

Это дало мне слишком много времени, чтобы зациклиться на своих мыслях и неуверенности, препарировать все приятные воспоминания: выходные, когда Джона прилетел через весь континент, чтобы сказать мне, что не может жить без меня; утро, когда он отважился отправиться через горы в метель и увез меня в тот домик на Рождество; все наши ранние утра, когда мы сплетались телами на простынях и делились нашими светлыми планами на будущее.

Мне остается только гадать, не было ли это всего лишь планами. Изменилось ли что-нибудь с того времени? Изменились ли мы за эти несколько

месяцев? Потому что эти воспоминания вдруг стали казаться мне сейчас такими; я постоянно нахожусь здесь одна, день за днем, пытаясь придумать, как убить время, пока Джона не вернется домой, снова и снова повторяя себе, что то, чем он занимается, важно, что это только на летние месяцы, что я заранее знала, что все будет именно так.

Но я устала повторять себе это.

На самом деле я не знала, что все будет так. По крайней мере, я не знала, что буду чувствовать.

Я провожу ладонями по щекам, пытаясь стереть последние следы слез, а затем перевожу взгляд на туманное, наполненное дымом небо и мелкую рябь на поверхности нашего тихого озера, ожидая встречи с Джоной.

– Ты готова… – Слова обрываются, когда он встречается со мной взглядом.

Думаю, вытереть слезы оказалось недостаточно, чтобы скрыть тот факт, что я плакала.

– Что происходит? Что-то случилось? – спрашивает он с паникой.

Несмотря на боль, которую я испытываю, я едва не смеюсь. Он буквально не понимает, в чем дело.

– Ага. Ты говорил мне, что я для тебя важнее, чем работа.

Джона медленно сводит брови, когда к нему приходит понимание происходящего.

– Меня не было всего несколько часов.

– Дело не в этом. – Мой голос срывается, и из меня вылетают те слова, которые я не хотела произносить вслух: – Я ведь ни разу не пожаловалась, что тебя никогда нет дома с тех пор, как ты устроился на работу к Сэму, правда? Но сегодня, в этот единственный день, когда ты обещал, что будешь со мной, что ты поставишь меня на первое место, что я окажусь важнее, чем твои полеты куда-то, ты не смог сдержать своего слова.

На его лице мелькает недоумение.

– Калла, ты для меня важнее, чем работа. Или вообще что-либо, – медленно произносит он. – С чего ты это взяла?

– Серьезно? Последние два месяца я была практически все время здесь одна, в компании козла и енота. У меня нет никаких занятий, кроме того, как быть твоим секретарем, горничной и кухаркой, и у меня есть всего один друг. Такое ощущение, что ты больше не живешь здесь. Я ненавижу все это!

Брови Джоны изгибаются дугой.

– Ненавидишь?

– Да! Нет! – Я качаю головой, и слезы снова начинают катиться из глаз. – Я не знаю!

Эта мысль впервые сформировалась в моем сознании. Это говорят во мне эмоции. Или все же нет? Может быть, это правда? Может быть, это самое лучшее, что я могу получить на Аляске?

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, Джона. Но я

не счастлива. Мне здесь не место.

– Боже. – Он выругивается себе под нос.

Мою тираду прерывают несколько кратких гудков.

– Боже, как не вовремя. – Я прячу лицо в ладонях. – Можешь, пожалуйста, разобраться, кто бы это ни был? Я не могу сейчас ни с кем разговаривать.

Должно быть, это курьер. Я надеюсь, что это не Мюриэль, хотя она всегда приезжает к нам на своем квадроцикле, а раздавшийся звук напоминает захлопывающуюся дверь машины.

– Да… Это будет долгий разговор. – Джона тяжело вздыхает. – Для справки, я был не на работе сегодня.

Он отодвигается в сторону, открывая мне обзор на каменную дорожку, ведущую к нашему крыльцу от подъездной аллеи.

И на высокую длинноногую блондинку, которая ковыляет по ней в босоножках на каблуках с коричневой замшевой сумочкой, покачивающейся на бедре.

– Диана?

– Сюрприз! – визжит она, поднимая руки в воздух.

– Я… – Прилив восторга, обрушившийся на меня, сталкивается с печалью, которая уже успела пустить во мне корни, и вызывает мгновенный поток слез. Я поднимаюсь со своего плетеного кресла. – Ты приехала? – удается выдавить мне, прежде чем я бросаюсь к ней с крыльца на шатающихся коленях.

Она бросается навстречу и сжимает меня в яростных объятиях.

– Знаешь, как мне тяжело было скрывать это от тебя? Я чуть все не испортила, когда мы говорили по телефону!

Я вдыхаю знакомый цветочный аромат ее духов. Она пользуется ими с тех самых пор, как мы закончили старшую школу. Насколько я в этом разбираюсь, им проще просто сменить название своего бренда на «Диана».

– Без понятия.

– Ну, тебе и не стоит, очевидно. Боже, это… – Ее большие васильково-синие глаза широко раскрыты и блестят, когда окидывают взглядом озеро и горную цепь за ним. – Неописуемо. Теперь я понимаю.

Я оглядываюсь на Джону, который прислонился к столбику крыльца, сложив руки на груди, на его губах играет небольшая улыбка.

– Ты это устроил?

Он мотает головой.

– Это идея твоей матери. Они купили билет.

– Саймон даже предоставил мне место в первом классе, что, несомненно, стало решающим аргументом в пользу этой безумной затеи. – Диана вздергивает брови.

– Они сказали, что мой подарок доставит курьер и что я не могу оставить его на крыльце. Я думала, они имели в виду торт, – смеюсь я, вытирая ладонями щеки. – Когда ты прилетела?

– В начале шестого утра. – Она подчеркивает «утра» еще одним поднятием бровей. – Я поехала в аэропорт сразу после работы вчера вечером и летела всю ночь, чтобы добраться сюда. – Она смеется и ловит мизинцем слезу из уголка глаза, стараясь не размазать макияж. – Калла, я держусь на чистом адреналине. Я заранее извиняюсь, если потеряю сознание.

– О боже, конечно! Ты надолго?

– На четыре дня. Я улетаю во вторник ночным рейсом. Я уже предупредила Говяжью Палочку, что буду бесполезна в среду.