Дикая сердцем
Шрифт:
– О, я знаю. Но мы оба понимаем, что однажды Мюриэль появится здесь, чтобы проверить, как идут дела, и если она поймет, что ты отсылаешь меня домой, то… Думаю, она будет наведываться к тебе дважды в день весь следующий месяц или даже два.
Рой издает нечленораздельный звук.
– Чертова женщина.
– Или она, или я, но кто-то будет здесь, так что выбирай.
Вчера вечером я слишком долго разглядывала наш деревянный потолок, перебирая в уме план действий на сегодня. Угроза присутствием Мюриэль показалась мне гарантированной
Острый взгляд Роя скользит по моим красным резиновым сапогам.
– Как хочешь. Но не мешайся.
– Не волнуйся. Я просто постою в сторонке. И буду наслаждаться твоим очарованием издалека.
Я делаю длинный неторопливый глоток своего латте, отчасти чтобы скрыть любые следы настороженности, которые могут появиться на моем лице.
Жесткий сарказм может подействовать на Роя лишь двумя способами: либо очень плохо, либо очень хорошо. Я надеюсь на последнее, учитывая, что он сам признался, что был «настоящей сволочью».
Прежде чем он поворачивается ко мне спиной, я замечаю, что уголки его рта приподнимаются.
– Тебе, наверное, действительно очень скучно.
И я позволяю себе небольшую победную улыбку.
* * *
– Ладно, ладно… – Я разматываю проволоку, которая обмотана вокруг защелки на воротах загона. Когда я обогнула угол, Зик возбужденно пинал копытом столбик забора, а Бандит забрался на крышу курятника и сидел там. – Простите, я припозднилась. Была у нашего дружелюбного соседа.
Я следила за Роем, пока он все время что-то бормотал, ругался и не давал мне даже наполнить ведро водой, корчась от боли.
Я подпираю калитку кирпичом, и Зик тут же подбегает, чтобы щипнуть медвежий колокольчик на моем ботинке. Бандит вылетает из загона следом за ним. Когда они оказываются на свободе, я запрыгиваю обратно на квадроцикл и направляюсь к саду, со следующими за мной козлом и енотом. В моей сумке на груди болтается аэрозоль, отпугивающий медведей. Теперь, когда я знаю об этом буром медведе, я с повышенной бдительностью осматриваю окружающий лес на предмет движения. Возможно, поэтому я сразу замечаю Оскара, который сидит у линии деревьев и наблюдает за мной издалека, словно уже давно ждет.
Когда я уезжала от Роя, пес был еще там. Должно быть, он побежал сюда в тот момент, когда мои задние фары скрылись из виду.
Я глушу двигатель квадроцикла и слезаю с него, однако Оскар не делает никаких попыток приблизиться; его пронзительный взгляд один раз останавливается на Зике, а затем снова перемещается на меня, не проявляя к козлу никакого интереса.
Он словно часовой на страже невидимых глазу угроз.
И я не могу не улыбнуться. Какая ирония: этот волкопес месяцами терроризировал меня, крадясь за мной среди деревьев, но теперь, когда он здесь, я чувствую себя в большей безопасности.
В тот момент, когда Зик узнает о нашем госте, он начинает шумно блеять,
* * *
Рой тащит шланг от дома к курятнику, когда я подъезжаю к его грузовику ровно в пять часов вечера.
Он хмуро смотрит на часы.
– Что ты делаешь здесь в такую рань? Я же сказал, в шесть.
– И ты соврал мне, чтобы закончить к моему появлению.
Оскар позволяет мне быстро почесать его между ушами, когда я подхожу. В другой руке я держу пищевой контейнер.
– Я привезла тебе ужин. Это домашняя лапша.
На этот раз по-настоящему домашняя. Я даже добавила тушеные помидоры и свежий орегано из сада.
– Мне не нужна твоя благотворительность, – говорит Рой, однако в его словах нет огня.
– Это не благотворительность. Я сделала слишком много, а я не ем вчерашнее.
Джона, правда, ест, но Рою этого не нужно знать.
Он открывает рот, и я уже готовлюсь к враждебному ответу, но потом он, кажется, передумывает и смотрит на контейнер.
– Ну, это не безвкусная говядина из банки, но сойдет.
Уголки его рта подергиваются.
Неужели Рой только что отпустил шутку?
Я сдерживаю желание сострить, что глубоко под его колючей внешностью у Роя, оказывается, есть чувство юмора.
– Я занесу тебе на кухню…
Намек на веселье мгновенно стирается с его лица.
– Я не люблю, когда кто-то заходит в мой дом!
Это было ожидаемо.
– Я уже была там, Рой, и не сделала ничего страшного. Я просто поставлю тарелку в холодильник, а потом вернусь к тебе через пять секунд, чтобы не помогать, клянусь.
Он мотает головой.
– Ты такая же настырная, как Мюриэль.
– Мы оба знаем, что это неправда.
Он продолжает свой путь к курятнику, ворча.
– Не знаю, почему ты продолжаешь воевать, чтобы торчать тут. Я и в лучшие свои дни – плохая компания.
– Самосознание – это первый шаг к переменам.
По крайней мере, так всегда говорит Саймон.
Рой бормочет что-то бессвязное в ответ, но не ругается.
Не встретив больше возражений, я поднимаюсь по ступенькам крыльца и захожу в дом.
В прошлый раз, когда я была здесь, я не обратила внимания на кухню Роя, слишком увлеченная всеми этими деревянными фигурками. Она кажется простой, функциональной и аккуратной – маленький уголок с раковиной, старой белой плитой и холодильником. На ламинированной столешнице, длиной в метр, стоят кофеварка и тостер. На двух полках составлено несколько простых тарелок – по одной каждого вида – и ассортимент консервированных и сушеных продуктов. На крючках на стене висят всего две кастрюли и одна сковорода. Все в этой кухне говорит: «Один человек и только один».