Дикие Фейри
Шрифт:
— Привет, братишка, — сказал он, заметив меня, а затем склонил голову перед папой, как придурок. Папа издал низкое урчание и я зарычал в ответ, крепче сжимая руку Элис.
Сафира вскочила на ноги и бросилась обнимать его, воркуя громче и с большим энтузиазмом, чем она делала это для меня. И она была моей чертовой биологической матерью. Мари была его.
— Ты же не против, если я загляну к вам на ужин, правда, мама? — то, как он сказал «мама», было таким чертовски собственническим. Как будто она принадлежала ему больше,
Трахни утку.
— Конечно, нет, дорогой, — мило сказала она, выдвигая для него стул напротив меня.
Он опустился на него, откинувшись назад и положив руки на сиденья по обе стороны от себя. Его взгляд устремился на Элис и страх закрался мне под кожу. Может, Элис и не стала раньше жертвой моей харизмы, но Роари лучше контролировал свою и вибрация, которую он излучал, была очень мощной. Я ненавидел, когда он приходил ко мне в Академию Авроры, потому что все мои Минди бросали меня, как мешок с дерьмом, чтобы служить ему.
Пожалуйста, не забирай у меня Элис.
Моя рука так крепко сжимала ее руку, и я удивился, как она еще не вскрикнула от боли.
— А это кто? — спросил Роари, его глаза буравили ее так, словно он оценивал ее как потенциальную подружку.
Я открыл рот, чтобы ответить, но поперхнулся словами. Ведь что я мог сказать? Если я скажу ему, что она моя девушка, она может рассмеяться и рассказать всей моей семье, что это не так. И если харизма Роари уже подействовала на нее, она, вероятно, окажется на его коленях в течение следующих тридцати секунд, поглаживая его чертовски идеальное лицо.
— Я девушка Леона, Элис, — сказала она и мое сердце растаяло, моя хватка ослабла на ее руке.
Я уверенно ухмыльнулся, но в его глазах промелькнул вызов, который поверг мое сердце в панику. Он еще не закончил.
— Неужели? — спросил он глубоким рыком, вскинув одну бровь. Затем он наклонился вперед с заговорщицкой ухмылкой. — Ты уверена, что мой младший брат справится с тобой, Лютик?
В моей груди раздался рык и Элис сжала мои пальцы.
— Меня зовут Элис, а не Лютик. И он прекрасно со мной справляется.
Роари ухмыльнулся, словно что-то выиграл, но я понятия не имел что и это меня бесило.
— Да и этого вполне достаточно, — вклинился папа, бросив на меня хмурый взгляд, как будто напряжение в воздухе было моей проклятой виной.
Роари откинул плечи назад, сбрасывая пиджак, чтобы показать упругие мышцы, напряженные на фоне его черной рубашки. В этом спектре есть и другие цвета, придурок.
Появились Мари и Латиша, едва не уронив подносы с едой, которые они несли с волнением, чтобы добраться до Роари. Они поставили их на стол и навалились на него, пока он пристально смотрел на меня, ухмыляясь одной стороной рта.
— Хватит, мы все проголодались, — твердо сказал папа, и они поспешили раздать всем большие миски с тушеным мясом и куски свежеиспеченного хлеба.
Мари
— Ты знаешь, что использовать свою Харизму за столом невежливо, — заметил я, и Роари покачал головой.
— Я не использую ее.
— Лжец, — прорычал я, глядя на своих матерей, которые, казалось, отчаянно пытались снова оказаться рядом с ним.
Рори пожал своими огромными плечами, бросив на меня пустой взгляд и вернулся к еде.
Отец не сказал ни слова. Но если бы я использовал свою харизму на наших матерях, он бы отругал меня и выгнал из комнаты. Рори все сходило с рук. Всегда сходило. Всю мою жизнь он был золотым ребенком. А я всегда стремился догнать его.
— Ты видел мою последнюю кражу? — я с надеждой посмотрел на отца и он кивнул.
— Да, хорошая машина, — сказал он и ухмылка заиграла на моих щеках.
Все три наши мамы вскочили и бросились к окну, чтобы посмотреть, а я гордо засиял, украдкой взглянув на выражение лица Роари. Он провел рукой по волосам, ничего не говоря, но наши матери все равно собирались выложить ему все начистоту.
— Боже мой, как красиво! — воскликнула Мари.
— И какой цвет, — ворковала Латиша. — Ты бы назвала его морским или военно-морским?
— Что? Она желтая, — растерянно сказал я, поднимаясь на ноги, в то время как Роари томно потягивался на периферии. Я направилась к окну и мое сердце, черт возьми, оборвалось, когда я понял, на что они все смотрят.
— Нет, — задыхаясь, произнес я. Это была машина Роари. Эта чертова машина. Та, которую я весь прошлый год планировал украсть. Та, о которой я мечтал, дрочил на нее, плакал по ней. Неугоняемая машина. И мой брат, мой гребаный брат получил ее первым.
— Как ты ее достал? — я набросился на него с рычанием.
— Что достал? — отец поднялся со своего места и подошел к окну, чтобы взглянуть на него, прежде чем потрясено вздохнуть. — Мой мальчик! Это самый гордый момент в моей жизни.
Боль пронзила меня при этих словах, а Роари просто пожал плечами — просто, черт возьми, пожал плечами, как будто это ничего не значило.
— Это было не так уж трудно, — сказал он, даже не задиристо, просто как будто это действительно было не так уж трудно.
— Ты знал, как сильно я хотел эту машину, — я обвиняюще уставился на него.
— Появилась возможность и я ею воспользовался, — спокойно сказал Роари. — Это не было личным выпадом.
— Все, что ты делаешь, является личным выпадом, — огрызнулся я.
— Да ладно, ты же не можешь так думать, — Роари зевнул, проверяя часы, как будто я испортил ему день.
Наши мамы начали убирать со стола, а Латиша вытащила салфетку из воротника папиной рубашки и промокнула ему рот, прежде чем уйти на кухню с остальными.