Дикие сердцем

Гиффорд Барри

Минут через двадцать подъехал буксир. Надпись на дверце грузовика гласила: «Буксировка Бада, 24 часа». Крупный пожилой мужчина лет пятидесяти с двухдневной щетиной и болтающейся во рту незажженной сигарой выбрался из кабины и подошел к Гарри, стоявшему перед «бьюиком». На мужчине была синяя рабочая рубашка с закатанными рукавами, обнажавшими до половины мускулистые руки. Нагрудный карман украшало имя — «Бад».

— Новые машины со старыми не сравнить, — заметил Бад, оглядев «бьюик».

Гарри засмеялся:

— Да, она недурна. Она прекрасно себя показала до этого чертова

поворота.

Бад что-то промычал и нагнулся посмотреть на правое переднее колесо, наполовину вывернувшееся. Затем он снова замычал, поднимаясь.

— Ага, а у меня отцовский «паккард» тридцать шестого года до сих пор на ходу, — сообщил он. — Такая машина будет служить верой и правдой, пока ты о ней заботишься. А эти нынешние консервные банки штампуют тяп-ляп, лишь бы поскорее. Долго они не служат. Ну-ка глянем, можно ли ее вытянуть отсюда, — сказал Бад, возвращаясь к своему буксиру.

Бад вытащил «бьюик» из канавы за десять минут.

— Забирайтесь в кабину, — велел он Гарри, — мы отвезем ее на станцию и поставим на место колесо.

Гарри с Бадом залезли в грузовик, и Бад покатил к городу. Он наклонился и включил радио.

— Скажите-ка, — спросил он, — я заметил в машине телефон. Вы сами его поставили? Как он работает, на коротких волнах?

Гарри смущенно кивнул:

— Да не… да, на коротких.

Радио в грузовике жужжало, прогреваясь, Бад повертел ручку настройки.

— Хочу игру послушать. Вы на кого ставили? На «Брейвз» или «Янкиз»?

— Что? — спросил Гарри.

— В чемпионате, он же как раз сегодня начался. Мне-то «Милуоки» больше по душе. Спана и Бердетта в этих встречах их не одолеть, — продолжал Бад. — Я побаиваюсь шустрого маленького левши Форда. Но в одном я точно уверен.

— В чем же? — спросил Гарри, все еще пытаясь сообразить, что происходит.

— Этот разгильдяй Ларсен больше никогда не будет играть так, как в прежние годы.

Бад засмеялся:

— Готов свою лавку на кон поставить.

— Но Ларсен отлично сыграл в пятьдесят шестом! — возразил Гарри.

— Верно, приятель, — согласился Бад. — Как я и сказал, в прошлом году. Может, на нашем веку такое больше и не повторится. Я в этом почти уверен.

Прорвалось радио и голос Мела Аллена, комментатора «Нью-Йорк Янкиз», заполнил кабину грузовика.

— «Начинаем прямую трансляцию матча за звание чемпиона Америки,» — произнес Мел Аллен своим четким, хорошо поставленным голосом. — «Сегодня прекрасный день, второе октября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, и „Милуоки Брейв“ готовятся сразиться с „Нью-Йорк Янкиз“ в доме, который построил Рут.» [15]

15

Имеется в виду Джордж Герман Рут, по прозвищу Малыш (1895–1948), легендарный бейсболист-рекордсмен. В 1920–1935 годах играл за команду «Нью-Йорк Янкиз».

Гарри потер виски, не в состоянии вымолвить ни слова. Потом расслабился и начал улыбаться, внезапно почувствовав себя вполне комфортно в этой ситуации.

— Ну

и что вы думаете? — спросил Бад.

— «Брейвз» победят в семи встречах, — заявил Гарри. — Можете смело держать пари.

— Именно это я и хотел услышать! — воскликнул Бад, ударив кулаком по рулю. Гарри только ухмыльнулся и посмотрел на дорогу.

Грузовик въехал в город. Гарри сказал:

— Я бы и сам пару баксов поставил на «Брейвз». Думаю, оно того стоит.

Жизнь животных

— А ты знаешь, что моя мама в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году была участницей конкурса «Мисс Джорджия»? — спросила Лула.

— Нет, лапочка, я этого не знал. Но я рассудил, что, если ты не из Джорджии, в таком конкурсе участия не примешь.

— Она тогда жила в Валдосте, у своей тети Юдоры, мамы тети Рути. Ты помнишь Рути, маму кузена Делла? Того, который спятил и пропал без вести? Ну это было еще до того, как она вышла за папу в шестьдесят восьмом году. Этот конкурс красоты устраивают каждый год в Гейнсвилле. Раньше так, во всяком случае, было. И близкая подруга Юдоры, Адди Мэй Одюбон, дальняя родственница того парня, который первый стал наблюдать за птицами, так вот она отправила маму туда. У меня дома в шкатулке с украшениями лежит браслет из чистого серебра, которым ее наградили. На нем выгравировано: «Конкурс „Мисс Джорджия“, 1963».

— А что получила победительница?

— Машину, наверно, или еще что. А может, отдых в Майами-Бич? Когда я ее об этом спросила, мама сказала, что она не выиграла, потому что ее сиськи оказались недостаточно большими для закрытого купальника, в котором она была. Но зубы у нее были лучше. А победившая девица… Мама сказала, что у нее зубы были такие же здоровенные, как сиськи. Я видела фотографию этой мисс Джорджии с коробкой цыплят. Мама стояла прямо рядом с ней.

— А ты знаешь, что они делают с ними? — спросил Сейлор.

— С кем? С цыплятами?

— Угу. Перемалывают на удобрение. На жарку только курочки идут.

Лула скорчила гримасу:

— Ох, Сейлор, грустно это. Таких маленьких убивают.

— Грустно не грустно, а это — факт.

— Мама говорила, что воняло там ужасно. Весь городишко этот, Гейнсвилль. Так, значит, это из-за кур… Она всегда об этом вспоминала. А на следующий год мама вернулась домой.

Сейлор и Лула все еще не спали, хотя было уже четыре утра. Держась за руки, они лежали в постели в номере отеля «Бразилия». Голубая змейка света от уличного фонаря закручивалась в тени окна и пересекала их тела.

— Сейлор?

— Что, милая?

— Ты можешь вообразить себе, каково это — быть съеденным диким зверем?

— Например, тигром?

— Ага. Иногда я думаю, вот это был бы писк.

Сейлор засмеялся:

— Причем последний.

— А быть растерзанной гориллой… — размышляла Лула.

— Или задушенной питоном?

Лула покачала головой:

— Это не то. Слишком медленно. Будешь чувствовать, как ломаются кости и вылезают внутренности. Лучше когда на тебя нападает сильный зверь и вмиг разрывает на части.