Дикие сердцем

Гиффорд Барри

— Я просто убивал время, ждал, когда ты вернешься, глупышка.

— Это я здесь с тобой убиваю время, Сейлор.

— Милая, прости. Это ничего не значит. Давай поднимайся, да поедем.

— Оставь меня одну на минутку. Мама меня из себя вывела, да еще я увидела, как ты танцуешь с этой прошмандовкой. Как я, по-твоему, должна была себя чувствовать?

— Говорил же тебе, не звони ей.

Сейлор стоял, облокотившись на капот, до тех пор, пока Лула не поднялась и не залезла в машину. Тогда он тоже сел в машину и завел мотор. Лула взяла с заднего сиденья синий полотняный пиджак Сейлора и набросила его

на плечи. Она поцеловала Сейлора в щеку, положила голову ему на плечо и уснула. Сейлор тронулся с места.

Поздний блюз

— Джонни! Наконец-то! Я уж думала, ты никогда не позвонишь.

— Есть новости, Мариэтта. Лула и Сейлор были здесь. Они съехали из отеля «Бразилия» два дня назад.

— Послушай, Джонни. Лула звонила мне вчера вечером. Она узнала, что ты в Орлеане, поэтому они уехали.

— Она тебе сказала, откуда звонит?

— Нет, но мне кажется, они направляются на запад, может быть, в Техас, может, в Хьюстон. Деньги у них, должно быть, на исходе. Не думаю, что у Сейлора что-то было, а Лула сняла со своего счета шестьсот долларов.

— Какой у нее был голос? С ней все нормально?

— Да как с ней может быть все нормально, Джонни? Она пыталась мне что-то втолковать. Делает вид, что все отлично, бросает мне вызов.

— Мариэтта, она просто пытается повзрослеть, вот и все. Дело не в тебе. Я не пытаюсь тебя обидеть, оскорбить, но Лула должна была освободиться от тебя, она сделала выбор. Я понимаю, что для тебя это нож острый.

— Да как ты можешь понять? Она моя плоть и кровь. Лула моя дочь, Джонни. Я еду в Новый Орлеан.

— Остынь, Мариэтта. Тебе нет смысла приезжать сюда, пока я не нападу на их след. Может, они уже на полпути в Чикаго.

— Они едут на запад, Джонни. Я точно знаю. Может, в Калифорнию. Лула всегда хотела туда поехать. Я прилечу в семь часов вечера. Встреть меня в аэропорту, и мы поедем искать дальше.

— Я встречу тебя, Мариэтта, если ты так хочешь, но я против.

— В семь вечера. Мы можем поужинать в «Галатуар». Закажи столик.

Мариэтта бросила трубку.

Джонни повесил трубку и вышел на балкон своего номера, выходивший на Барраккс-стрит. Часы показывали час ночи, воздух был теплым, но влажным. Откуда-то доносился квакающий голос Бэбса Гонзалеса, [21] распевающего по радио свой хит «Орнитология». «Все коты собрались на углу, — пел Бэбс Гонзалес, — они поджидают своих кисок». Джонни раскурил сигару «Ойо де Монтерей» и швырнул спичку на улицу.

21

Бэбс Гонзалес (Ли Браун Гонзалес) (1919–1980) — джазовый вокалист, один из основоположников стиля «би-боп».

В 1950 году Элиа Казан [22] снимал здесь фильм «Паника на улицах». Джонни где-то читал, что в нем сыграл свою первую роль Джек Пэлэнс. [23] Пэлэнс, перенесший пластическую операцию после автокатастрофы, с лицом, превратившимся в подобие монгольской маски, играл Блэкки, загадочного

неумолимого убийцу. Пэлэнс мог изобразить ярость как никто другой из его современников, подумал Джонни. Нужно знать, что такое отчаяние, чтобы так сыграть.

22

Элиа Казан (р. 1919) — великий американский кинорежиссер, лауреат двух премий «Оскар».

23

Джек Пэлэнс (р.1920) — американский киноактер, специализировавшийся на ролях злодеев.

— Я еще не отчаялся, — произнес Джонни вслух. Он выпустил струю сигарного дыма в ночной туман. Если человек не в состоянии убедить себя в чем-то, вряд ли он сможет убедить других.

За «Орнитологией» последовали Кинг Плежер и Бетти Картер с «Маленьким красным волчком». «Ты заставляешь меня вертеться», — пели они. Джонни простоял на балконе, пока не кончилась песня. Он придумал рассказ о человеке с ужасной болезнью, которая не дает ему вспомнить что-либо, пока он не покалечит себя.

Тайна Дэл

— Дэл, я собираюсь в Орлеан.

— Новости от Джонни?

— Узнала, что они съехали из отеля, где жили, только и всего. Дыра под названием «Бразилия». Больше Джонни ничего не выяснил.

— Мариэтта, я категорически против. Позволь Луле самой решать. Ты потом полжизни будешь расхлебывать то, что натворила.

— Ничего не могу поделать с собой, Дэл. Я не могу сидеть сложа руки и ждать.

— Я должна рассказать тебе о Клайде.

— Что рассказать?

— Однажды он пришел ко мне.

— Однажды он пришел к тебе? Дэл, у вас что, был с ним роман?

— Ни намека. Нет, он пришел ко мне, чтобы спросить о тебе. Перед рождением Лулы.

— Что он хотел спросить обо мне?

— Он думал, может быть, ты слишком нервная, чтобы иметь детей. Он хотел знать мое мнение.

— Продолжай.

— Я сказала ему, что, по-моему, вам было бы неплохо заиметь ребенка. Сказала, чтобы он не волновался.

— Ты молодчина, Дэл. Почему ты не рассказывала мне об этом?

— Клайд попросил.

— Клайд давно умер.

— Я обещала ему, Мариэтта.

— А почему сейчас исповедуешься?

— Это не исповедь.

— Тогда зачем?

— Просто я считаю, что ты совершаешь ошибку. Клайд бы этого не одобрил.

— Клайд об этом уже не узнает, Дэлседа. Если ты только не наладила особые каналы связи с ним, о которых я не слыхала.

— Побереги себя, Мариэтта. Если тебе понадобится помощь, только свистни. И скажи Луле, если ты найдешь ее, что я ее люблю.

— Дэл, я знаю, ты считаешь, что я не права, но мне лучше знать.

— Понимаю, Мариэтта. Пока.

— Пока, Дэл.

Повесив трубку, Мариэтта расплакалась. Она проплакала минут десять, пока не зазвонил телефон. После четвертого звонка ей удалось собраться с духом и взять трубку.

— Мариэтта? Это Дэл. Перестала плакать?

— Только что, почти.

— Успокойся сейчас же, слышишь? Соберись и сделай то, что задумала. Может, это я ошибаюсь.

— Нет, Дэл, ты не ошибаешься. Только не ты. Ты единственный человек, который знает меня.