Дикие Земли

Шатров Дмитрий

— Не буду! — с надрывом завопил тот, отшатнувшись всем телом

«Ты что здесь ромашку устроил? — зашипел я на мелкого. — Делай, что говорят!»

— Не буду!!!

* * *

Мишенька был на грани нервного срыва, а мне стало не по себе. Да что там скрывать, по-настоящему страшно. Потому что я знал, к чему этот концерт приведёт. Потому что не контролировал ситуацию. Потому что не хотел умирать. Вот так. Беспомощно. Внутри чужой головы.

Почему

сразу умирать? Тут всё просто. Нас захватили с единственной целью. Работать. И вряд ли кто-то станет упрашивать. Кто не работает, тот не ест. В конкретном случае, не живёт. Показательная казнь решит проблему с минимумом затрат. И другим послужит наукой, чтобы впредь не куражились.

Как бы я хотел ошибиться… Но сработавшие Дары показали, что нет. Позвоночник пекло «Ощущением опасности». Под кожу впивались иглы «Чужого внимания». В затылок стучалось «Направление максимальной угрозы».

— Митрич, что там у тебя за буза? — послышался сиплый голос. — Кто там чем недоволен?

Я оглянулся… не смог и, чертыхнувшись, запустил «Панораму».

От пригорочка с припаркованными полуторками к нам спешил Добруш, на ходу доставая из кобуры револьвер.

Сука, в моём сюртуке.

Глава 3

Мишеньку накрыло по полной.

Глаза налились кровью, как у быка. Изо рта с хрипом вырывалось дыхание. Сердце кузнечным молотом било в грудь, мощными толчками разгоняя по жилам кровь.

Ярость превратила Хранилище в кипящий источник, энергия переполнила магический контур и требовала применения. Браслеты с ошейником ощутимо нагрелись, недавние ожоги пекло, как огнём, но мелкий от этого даже не вздрогнул. Он бы уже давно скастовал максимально убойное заклинание, если б его пальцы не сводила нервная дрожь.

Говорить с ним сейчас бесполезно, убеждать бессмысленно. На любой раздражитель он только больше ярился. И даже думать связно не мог. В голове полный бедлам. Вспышки мыслей. Сумбурные реплики.

«Чтобы я, Смолокуров…»

«Как ты посмел, плебей, руку поднять…»

«Ненавижу. Всех ненавижу…»

Мишенька, тяжело дыша, обернулся, углядел Добруша в сюртуке с жёлтым подкладом, и решил хоть напоследок, но поквитаться.

«Подлец, обманщик и вор! Сейчас я тебе устрою!»

«Задолбал ты, чучело, своими выходками», — ругнулся я и попытался достать охотничка Даром Псионика.

А что ещё делать? Сейчас мы с мелким на одной стороне баррикад.

Далеко, но шанс был. Древо уже достигло уровней, на которых суб-способности активировались невербально. «Локус контроля» мне вряд ли удастся, но с «Убеждением» могло получиться. Короче, пробовать надо. И если я подчиню Добруша… Нет, не буду загадывать… Вот только для воздействия нужен устойчивый визуальный контакт. А взгляд Мишеньки метался, словно у буйнопомешанного.

«Ты можешь прямо в глаза ему посмотреть?!» — мысленно рявкнул я.

И вместе с Мишенькой задохнулся от удара под дых.

—

Ты что творишь, остолоп? Жить надоело? Сам сгинешь и других под монастырь подведёшь, — прошипел на ухо мичман Трофимов и, ещё раз всадив кулак под ребро, громко крикнул через плечо: — Штатно всё, господин офицер. Малой чуть лупоглазов глаз не испортил. Расстроился.

Митрич думал недолго. Сунул Мишеньке в руки струмент, сам включился в игру и заторопился навстречу охотнику.

— Та не, Добруш, всё ладно, тебе померекалось, — проскрипел он, закрыв нас спиной, и принялся заговаривать Добрушу зубы вслед за Трофимовым. — У мальца, прост, не совсем получается, чуть глаз не спортил, вот и осерчал. Я, ить, им всем втолковал и про выработку, и про учёт, и про строгость твою… Так-то ребятки смекалистые, будет с них толк.

Я испытал к старику прилив благодарности. Если бы он хоть взглядом, хоть жестом пожаловался, тут бы нам с Мишенькой и кердык. А так, вроде как процесс идёт, люди учатся, за артефакты радеют. Да и Добруш вряд ли захочет лишний раз с Меченым объясняться. У того нрав крутой. Недосчитается пары рабочих рук, да и вычтет из доли.

— Не брешешь? — нахмурился охотник, с трудом вникая в поток красноречия Митрича.

А я почувствовал, как пропало «Направление максимальной угрозы» и с каждой секундой отпускает «Чувство опасности». «Уколы чужих взглядов» остались, но уже не такие острые.

— Та не, чё б я брехал, — сделал честное лицо хитрый дед, — Я ж на сдельщине, сам знаешь. Какой мне резон?

— Гляди ж у меня, — пригрозил Добруш, убирая револьвер в кобуру. — Хабар порченый пойдёт, с тебя спрос будет.

— Так, ить, я с пониманием, — согласно тряхнул бородой Митрич. — Потому и шумим.

У Мишеньки на глаза навернулись слёзы от боли, и дышал он пока через раз, но я считал, что мы очень легко отделались. Добруш, развернулся и побрёл восвояси, ругаясь сквозь зубы за испачканные зря сапоги. А Митрич дождался, пока он отойдёт, и погнал нас к следующей туше, с глаз начальства долой

«Мужикам спасибо скажи», — посоветовал я мелкому.

«За что спасибо? За то, что избили? Унизили?», — просипел Мишенька, скрипнув зубами от злости.

«Дебил», — не стал я ничего объяснять и сплюнул бы, если б было бы чем.

* * *

За эмоциональным всплеском обычно следует спад, и я, если честно, думал, что мелкий потухнет. Но тот едва отдышался, чуть не бегом, кинулся потрошить лупоглазов. Его ярость никуда не ушла. Просто чтобы не сойти с ума окончательно, Мишенька нашёл на кого её вылить.

Лиловые головастики были действительно гадкими и на вид, и на ощупь, но Мишенька переборол тошноту. Он работал с упоением и самоотдачей маньяка. Вырезал глаза, вспарывал животы, доставал потроха. А внутри у него бушевала лютая ненависть. Он видел не тварей. Он сейчас крошил конкретных людей.