Дикие Земли
Шрифт:
Патрули два по два, курсировали по стене. Четыре бойца застыли на вышках. Ещё трое охраняли ворота. Два пеших и один в бронеходе. Эмоции? Внимание, напряжение, ожидание смены. Не у всех. На третьей вышке чувак явно заснул.
Так, будем считать, тут десяток. Где остальные?
Я перенёс Дары на казарму. Обнаружил ещё тридцать пять человек, с тем же фоном, что у трудяг. Помещение комсостава. Ещё пятеро. Спят. И в караулке с десяток сидел в полудрёме. Вероятно, бодрствующая смена, не знаю, как у них здесь служба поставлена.
А вот в тереме Прохора всё интереснее. Трое. Бодрствуют. Причём двое именно что бдят, хоть и сидят
Я прогнал их через «Эмоциональный окрас» и получил два результата.
У тех, кто сидел неподвижно, фон, как у сторожевых овчарок, но это точно не цепные псы Прохора. У тех эмоции тяжелее. А третий, тот, что ходил, излучал беспокойство, надежду, испуг и… чувство вины? В последнем не очень уверен, но общий расклад это никак не меняло. Логично предположить, что первые двое охраняли третьего. Но у третьего была определённая доля свободы. Он не связан, не избит, ему на текущий момент ничего не грозит. Я бы такое увидел.
Это Димыч, других выводов у меня не возникло.
«Весы Шансов»? Да, он. С вероятностью в девяносто восемь процентов.
Сказать, что с плеч свалилась гора, ничего не сказать. Мне реально стало легче дышать. Главное, Менделеев здесь и живой, а с остальным разберёмся.
Единственно, Прохора с подручными я не нашёл. Ни в доме, ни в лагере, ни в ближайшей округе. Уехал куда-то. Но куда? Здесь мне Дары не помощники. Входящей информации слишком мало. Надо поспрашивать… И сделать это как можно скорей.
Между лопатками защипало от неясного пока «Чувства опасности».
* * *
Помимо того, что Димыч жив и здоров, я убедился ещё в нескольких вещах, и все меня не порадовали.
Мутный рекомендатель Менделеева с нехорошим прозвищем Двухголовый не соврал, как минимум в одном. Многочисленность и обеспечение ватаги Меченого впечатляли. Насчёт удачливости это ещё надо смотреть, но обезбашенным его назвать можно смело. Даже я понимал: чтобы залезть так глубоко в Дикие Земли, надо или много наглости, или мало ума. В силу чего, ситуёвина слегка усложнялась. Шестьдесят пять рыл. Армагедон устроить будет непросто.
Плюс работяг ещё двадцать семь. Не факт, что они мой личный бунт поддержат. Просто из двух соображений.
Во-первых, как я понял, их и тут неплохо кормят. В смысле где-то они, может, и подневольные, но не на положении бессловесных рабов. Митрич, тот, вообще, дикий перец. За что-то они вкисли, да. Но судя по всему, их теперешний статус неокончательный. Складывалось впечатление, что они какой-то косяк отрабатывали. Причём косяк в денежном выражении.
А во-вторых, Мишенька тут уже столько насрал, что его авторитет упал ниже плинтуса. Он сейчас у самого основания пищевой пирамиды, и на роль лидера не тянет никак. За ним попросту не пойдут. А то и палку в колесо вставят, если вообще не прибьют. И это ещё одна сложность, с которой предстоит разбираться.
Даже я, законченный индивидуалист, привыкший работать один, от помощи сейчас бы не отказался. Один в поле не воин. Даже такой, как я. Нет, не так. Я и один воин. Просто в слаженной группе козью морду устраивать легче.
И я решил с этим делом не тянуть. В смысле восстановления авторитета. Тем более за окнами уже просветлело.
* * *
С
Между тем лагерь потихонечку оживал. Со стороны кухни охотников долетел стук топора. Протопал сменный отряд, наверное, менять караулы. У лебедки завозились мужики, наполняя воздушный шар летучим агентом. Наблюдатель влез в корзину, трос прослабили, аэростат взмыл вверх, к прежней позиции.
— Бесноватый, ты, что ль, печь затопил? — в дверях барака показался Митрич.
— Я ещё дров про запас натаскал и воды, — откликнулся я, перечислив свои недавние подвиги. — Кухню только не трогал. Не знаю что где.
— Ты ночью с лежанки не падал? — подозрительно сощурился Митрич. — Тебя, прям не узнать. Как подменили…
— Да не, дед. Я всегда такой. Вчера перенервничал просто, — выдал я несложное объяснение. — Сам пойми только в первом классе летел, и на тебе, собирай желчь с лупоглазов. Вот и сорвался.
— Лан, сынок, не журись, со всеми случается, — мгновенно оттаял Митрич. — Чаёк будешь? С сухариками? Вчера, ить, не ел ничего.
— А завтрак планируется?
— А как же. Мартемьян уже встал. Чичас новых помошничков растолкает и сварганит чего-нито.
Но позавтракать не довелось ни мне, ни деду, ни остальным работягам.
— Вижу выброс на Лысой горе! — прилетел сверху крик. — Плевок! Красный!
Мне ни о чём не сказало. Но судя по озабоченному виду Митрича для него эти слова что-то значили. А через минуту прибежал вестовой.
— Митрич поднимай своих, выдвигаемся!
Глава 5
Нездоровое возбуждение охватило весь лагерь.
Когда трудяги во главе с Митричем прибежали к складам, там уже царила деловитая суета. Охотники заводили машины, подгоняли амуницию, получали-проверяли боекомплект. Я опознал бойцов из вчерашнего десятка. И углядел ещё пятерых, вероятно, приданных в усиление. Эти сейчас облачались в экзо-броню в ангарах на мехдворе.
— Митрич, готовь своих по Красному протоколу, — распорядился, походя Добруш.
«О даже как. Протоколу, — мысленно удивился я, не ожидая услышать от местных подобной терминологии, и только потом заметил свою бывшую вещь: — Сука. В моём сюртуке».
— Не учи учёного, — проскрипел Митрич, отмахнувшись, как от назойливой мухи, и продолжил чуть тише: — съешь говна копчёного.
Конец фразы Добруш не услышал и ускакал дальше, колыхнув жёлтым подкладом.
Полуторки пришлось подкатывать на загрузку вручную. Двигатели ещё не набрали паров и пыхтели на холостых, набирая температуру в котлах. А что значит «протокол Красный», я так и не понял. Казалось, таскали мы всё, что под руку попадёт, бессистемно. Бочонки, короба, ворохи пакли. Рулоны войлока. Тяжёлые инструментальные ящики. Дымогенератор с запасом розжига и влажных опилок. Герметический куб, сваренный из листового металла. ЗИПом к нему погрузили ручной воздушный насос, два мотка брезентовых шлангов, по типу пожарных рукавов, и жестяной раструб-насадку.