Дилогия об изгоняющем дьявола
Шрифт:
— Что тебя так беспокоит, Аткинс? — спросил он.— Выкладывай.
Сержант не знал куда глаза девать.
— Как вам сказать...— неуверенно начал он и пожал плечами.— У меня есть для вас сообщение, лейтенант. Отец Близнеца... Короче, мы нашли его.
— Нашли?
Аткинс кивнул.
— И где же он? — осведомился Киндерман.
В этот момент,— или это только показалось Киндерману? — глаза Аткинса словно зажили своей собственной жизнью, растекаясь ярко-зелеными пятнами вокруг темных
— Он мертв,— констатировал сержант.— Скончался от удара.
— Когда?
— Сегодня утром.
Киндерман молчал.
— Что за чертовщина творится здесь, лейтенант? — воскликнул Аткинс.
Только теперь Киндерман осознал, что же вокруг изменилось. Он посмотрел на потолок. Все лампочки ярко горели.
— Думаю, что кошмар закончился,— тихо пробормотав, кивнул лейтенант.— Да, я так думаю.— Он взглянул на Аткинса и уже более решительно добавил: — Все кончено.— Киндерман еще немного помолчал.— Я поверил ему.
А в следующее мгновение ужас и горечь потери, облегчение и новая боль опять заполнили его душу. Киндерман сморщился от этой боли. Прислонившись к стене, беспомощный и одинокий, он заплакал.
Аткинс никак не ожидал подобного. Он растерялся, не зная, что делать, а потом шагнул вперед и обнял следователя.
— Все в порядке, сэр,— снова и снова повторял он.
Но лейтенант никак не мог успокоиться. Аткинс уже отчаялся, когда рыдания наконец стихли. Сержант продолжал удерживать следователя в своих объятиях.
— Я просто устал,— прошептал Киндерман.— Прости меня. Все нормально. Абсолютно нормально. Я просто устал.
Аткинс проводил его домой.
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 20 МАРТА
Глава шестнадцатая
«Какой же из этих миров настоящий? — размышлял Киндерман.— Тот, что находится за пределами человеческого понимания, или же наш, в котором мы живем? Эти миры пересекаются порой. Безмолвные солнца обоих миров иногда сталкиваются».
— Для вас это, наверное, явилось настоящим ударом,— пробормотал Райли.
Священник и следователь одиноко застыли у гроба на кладбище. В этом гробу покоилось тело того, кто мог быть Каррасом. Молитвы были прочитаны, и мужчины стояли теперь молча, погруженные в свои думы и печали.
Поднималось солнце, кругом царила тишина.
Киндерман посмотрел на Райли. Священник находился совсем близко.
— Почему?
— Вы потеряли его дважды.
Киндерман помолчал и перевел взгляд на гроб.
— Это был не он,— тихо возразил лейтенант, покачав головой.— Это был совсем не он.
Райли покосился на Киндермана и предложил:
— Давайте выпьем!
— Да, пожалуй, не помешает.
Эпилог
Киндерман
Двадцать третьего марта было точно установлено, что отпечатки пальцев на местах преступлений соответствовали отпечаткам пальцев разных больных из психиатрического отделения. Всех этих пациентов перевели в палаты для буйных, чтобы тщательно обследовать.
Рано утром двадцать пятого марта Киндерман отправился в дом Амфортаса вместе с доктором Эдвардом Коффи, другом и коллегой невропатолога. К нему поступили результаты томографии, которую заказывал Амфортас Эти результаты отчетливо указывали на то, что мозг доктора претерпел необратимые изменения.
Коффи настоял на том, чтобы снять замок с входной двери. В доме они обнаружили мертвое тело Амфортаса. Позднее специалисты установили, что смерть наступила в результате несчастного случая. Доктор скончался от кровоизлияния в мозг, вызванного сильным ушибом головы во время падения, но Коффи заверил Киндермана, что в любом случае жить Амфортасу оставалось не более двух недель: у него обнаружили неизлечимую опухоль. Киндерман поинтересовался, почему Амфортас ничего не предпринимал, чтобы вылечиться, на что Коффи ответил: «Я считаю, что это связано с его любовью». В спальне, в шкафу Амфортаса, обнаружили и черную ветровку с капюшоном.
Третьего апреля еще один подозреваемый — Фримэн Темпл — перенес удар и попал в психиатрическое отделение.
В течение последующих трех недель в больнице продолжали дежурить полицейские, но потом мало-помалу напряжение сошло на нет. В Джорджтауне больше не происходило подобных преступлений, и одиннадцатого июня дело передали в архив, хотя страшные убийства так и не были раскрыты.
— Мне, наверное, все это снится,— проворчал Киндерман.— Что это с тобой? — Аткинс предстал перед ним в полосатом костюме и при галстуке.— Это что, твоя очередная шуточка?
Аткинс окинул его загадочным взглядом
— Ну, я теперь человек женатый,— сообщил сержант. Он только-только вернулся из свадебного путешествия.
Киндерман никак не мог прийти в себя.
— Я этого не вынесу, Аткинс,— признался он.— Это так странно. И неестественно. Сжалься надо мной. Сними галстук.
— Меня могут увидеть,— хладнокровно произнес Аткинс, преданно глядя на лейтенанта.
Киндерман скорчил гримасу.
— Тебя могут увидеть? — передразнил он.— Кто?
— Люди.