Динара

Садыбакасов Улугбек

Русского успокоили.

Проходит минут десять, тачка снова забита. Я еду на background. Снова лавирую среди толпы туристов, стараюсь не сбить детей и не уронить посуду. Мне кажется, из меня вытекло ведро пота.

Background забит под завязку. В коридоре длиною метров десять и шириною в полтора, выстроились киргизы-тачечники – кто-то не успевает разгружать посуду. Всё это – уже за кулисами. То, что там происходит, гости не могут видеть: узкий коридор заполняется водой, киргизы злы друг на друга, на курдов и на весь мир.

– Болгулачы¹¹,

зае…ли! – Отчаянно кричит смуглый киргиз.

– Биякта¹² пробка, – отвечает ему кто-то равнодушно.

Дело идёт медленно. Через каждые секунд тридцать из background вылетает мокрый киргиз, облегчённо вздыхает и ведёт пустую тачку в свой зал.

Подходит моя очередь. Завожу тачку. Сливные дыры в полу забиты мусором: ломтики лимонов, огрызки, листья салатов, битое стекло, куриные косточки, крышки от винных бутылок, стопки салфеток, трубочки для напитков – от этого потоп. Мне не хочется делать то, что в последующие четыре месяца я буду делать вполне спокойно. Я не хочу ходить по воде и добивать свою полумёртвую мочеполовую систему. Поначалу это кажется безболезненным: вода ведь не холодная, а я молод и полон сил.

На меня кричит посудомойщица-курдянка. Ей лет сорок пять. Зубов нет, голос прокурен. Не понимаю, что она хочет – она кричит только на меня. Знать бы мне турецкий!

Снова недовольные глазки Айбека. Он зол на меня, я на него. У нас нет времени на разборки. Ещё и смуглый качок Окан точит на меня зуб. Он видит, что я не похож на агрессора. Таких, как я, толпа любит опускать на самое дно. Окан недовольно рассматривает меня, как вернувшийся с работы старый муж рассматривает невкусный ужин, приготовленный женой.

Вывожу свою тачку. Залы ресторанов кажутся мне холодными по сравнению с баней на background – там всюду горячая вода и пар из makine¹³. Я мёрзну одну минуту, потом снова становится жарко.

Ужин в разгаре. Бегаю с грязными тарелками как сумасшедший. Начальство делает мне замечания по поводу того, что я слишком медленно работаю. Делаю вид, что не понимаю.

Ферат предлагает мне большой кусок пиццы.

– Ye, ye¹⁴, – шепчет он, пытаясь спрятать кусок в нижний ярус тачки.

– Жок¹⁵, – отвечаю я по-киргизски.

Он пытается уговорить меня, но я опасаюсь, что это проверка.

Третий рейс на мойке. Там произошла стычка между двумя киргизами. Кто-то кого-то не пропустил или задел, случайно облил водой или не уследил за речью. Подробностей я не узнал. Для конфликта серьёзный повод и не нужен.

Посреди мойки стоит пьяный Окан, в руках у него cekpas¹⁶ для воды, но в качестве воображаемого микрофона. Он вошёл в образ.

– Bu aksam "ol"ur"um beni kimse tutamaz

Sen bile tutamazsin yildizlar tutamaz

Bir ucurum gibi d"userim g"ozlerinden

G"ozlerin beni tutamaz¹⁷! – Исполняет Окан строчки грустного турецкого хита.

У него получается вполне талантливо. Мы хихикаем. Окану подпевает какой-то крепкий авторитетный

киргиз. Он тоже накачен вином. Они обнимаются и продолжают петь. Крепкий киргиз, который в будущем станет моим другом, пытается вырвать cekpas у Окана, мол, дай мне тоже выступить на сцене. Им весело. Нам тоже.

Я быстро разгрузил свою тачку и хотел было улизнуть от посудомойщицы. Но не тут – то было! Она снова орёт, как резаная и смотрит на меня взбешёнными глазами.

Ноги мокрые. Я хлюпаю ими по B"uy"uk Teras, оставляя следы воды. Народу становится чуть меньше.

Я отправляюсь в четвёртый рейс. Темп немного снизился. Киргизы лениво попивают воду, соки, а кто и пиво, виски с колой, водку. Я дисциплинирован, всё-таки первый день. Ничего не ем, ничего не пью. Айбек красный как помидор. Он уже под мухой. Он пытается смотреть на меня со злобой, но у него не получается. Я улыбаюсь, он тоже.

Айкал-шеф озирается на background с сигаретой в зубах – я понимаю, что порядок здесь далеко не железный. В приличном бишкекском отеле так делать нельзя.

Возвращаюсь в зал, он почти пуст. Веду тачку на background в пятый раз. Узкий закулисный коридор забит брошенными неразгруженными тачками. Киргизы прячутся от самой сложной работы под названием araba bosal¹⁸.

21:30

Появилось время отдышаться. Я ошеломлён темпом и объёмом работы. Начальство даёт задание протирать ножки столов. Всюду темно, свет в залах выключили. О качестве работы не может быть и речи. Я тороплю время. Хочется присесть.

Получаем новое задание. Переливаем недопитое вино, заполняя бутылки. С водой поступаем также. Это работа называется коротко: su, sarap¹⁹.

Курды работают отдельными группами, киргизы тоже.

Айбек сдружился с Жеишом, спокойным парнем из Оша. Я лучше запомнил его кличку, Джекуля. Улыбчивый, рыжеватый Жеиш предлагает мне глотнуть вина. Не думая, соглашаюсь. Айбек это одобряет. Его лицо от алкоголя распухло так, словно его избили до полусмерти. Время идёт медленно. Мы упаковываем в большие пакеты пустые бутылки из-под вина – их чуть меньше сотни. Нас заставили их подсчитать. Потом пластиковые – из-под воды. Относим всё это за несколько рейсов в наружные мусорные баки. Отчитываемся перед начальниками о количестве выброшенных бутылок – им не особо интересно. Они заняты распределением между собой сигарет из подаренной русскими пачки.

1 – (англ. – Какого х…!)

2 – (тур. – Принеси два бокала белого вина!)

3 – (англ. – Два бокала белого вина! Быстро!)

4 – (тур. – Работай!)

5 – (тур. – Увози тачку!)

6 – (тур. – Хорошо, понял, OK)

7 – (тур. – приборы)

8 – (тур. – ножи, вилки)

9 – (тур. – мусорщик)