Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон
Шрифт:
Привязь заставила Огу остановиться в пяти шагах от Вадьу и Гозтан. Он никак не прокомментировал короткий бурный диалог между ними. Когда пэкьу-тааса закончила связывать пленницу, Ога почтительно ей поклонился.
– Ты знаешь эту женщину? – спросила Вадьу. – Хорошенько подумай, прежде чем отвечать.
Ога посмотрел на Гозтан, но та не поняла, какие мысли бродили в его голове: темные невыразительные глаза старика, блестевшие в отсветах гаснущего костра, были непроницаемы.
Не желая сердить Вадьу, Гозтан даже не попыталась подать Оге какой-либо сигнал. Это была ее последняя возможность выпутаться из передряги и вовремя
– Предположим, – мягко произнес Ога, – что я отвечу «нет». Что с ней будет?
– То есть твой ответ изменится в зависимости от того, что ждет ее в том или ином случае? – Вадьу прищурилась.
– Пэкьу-тааса, но вы же сами просили меня сперва хорошенько подумать. Я не могу отвечать опрометчиво, не зная, к чему это приведет.
Пока Ога говорил с Вадьу, Гозтан внимательнее пригляделась к нему. Она заметила, что под ошейником кожа Оги кровоточила, а на кистях и щеках виднелись длинные борозды и шрамы, свидетельствовавшие о том, что он не мог расслабиться, даже когда воины льуку – его хозяева – спали.
Ей вдруг живо вспомнились носильщики, кряхтящие под весом перегруженных прогулочных носилок капитана Датамы.
– Хорошо, – проговорила Вадьу, и уголки ее рта изогнулись в хищной улыбке. – Я объясню, что будет с этой женщиной в зависимости от твоего ответа. Если ты скажешь, что не знаешь ее, это будет означать, что она шпионка, – и я размозжу ей голову вот этой палицей. Если ты скажешь, что знаешь ее, то должен будешь также назвать ее имя, родословную и перечислить подвиги, совершенные ею в войне против твоего народа. Но если твой рассказ хотя бы чуть-чуть разойдется с тем, что я услышала от нее самой, тогда за обман я размозжу голову тебе.
– М-м-м-х-х-х… – Глаза Гозтан едва не вылезли из орбит, когда она попыталась порвать веревки. Кляп сидел надежно и не позволил ей сказать ничего внятного. На спине выступил холодный пот. Пэкьу-тааса была честолюбива, избалована, хитра и, пожалуй, немного безрассудна, но Гозтан не ожидала, что девочка окажется настолько горячей и своенравной, чтобы по ошибке убить одну из отцовских танов, лишь потому, что не узнала ее.
План Гозтан полностью провалился. Теперь вместо того, чтобы подтвердить ее слова, Ога обречет ее на гибель. Даже если он и узнал Гозтан, расстались они не по-доброму. Вдобавок хозяева-льуку плохо к нему относились. С чего бы ему вдруг спасать одну из них? Проще простого отомстить, заявив, что он впервые ее видит. Наутро он все равно уплывет с экспедицией, и, даже если пэкьу узнает, что случилось, Ога благополучно избежит последствий.
Вадьу поставила вопрос так, что у него, считай, просто не оставалось иного выхода.
Гозтан посмотрела в покрытое шрамами спокойное лицо старика, а затем зажмурилась от отчаяния.
– Я знаю эту женщину, – ответил Ога.
Веки Гозтан резко распахнулись.
– Как ее зовут, кто ее предки, какие подвиги она совершила?
– Понятия не имею, как ее зовут, да и про предков ее мне тоже ничего не известно. Когда мы познакомились,
– Лжешь! – Вадьу фыркнула. – Твой болтливый язык, должно быть, самая сильная мышца в твоем худосочном теле. Ты не воин.
– Не обязательно сражаться оружием, которое рубит и проламывает кости, – возразил Ога и пересказал девочке историю о том, как они с Гозтан спасли носильщиков от плетки капитана Датамы. – С тех пор мы не встречались, но я знаю, что женщина эта хитроумна, как серебристая снежная лисица, и решительна, как огнедышащий гаринафин, – заключил сказитель. – Она отважна, сурова и верна духу льуку, как и все воины, что одолели властителей Дара. Мне хотелось подружиться с ней и назвать са-тааса, но она ни на миг не забыла, что я ее враг.
Гозтан уставилась на Огу, безуспешно борясь с обуревавшими ее чувствами.
– Почему ты не сказал мне то, что я хотела услышать? – Лицо пэкьу-тааса спряталось в тени, а голос ее дрожал от рвущегося наружу гнева. Она с вызовом посмотрела на Огу. – Эта женщина не считает тебя другом. Да ты даже имени ее не знаешь. Зачем ее спасать?
– Потому что несправедливо, когда невинные страдают от прихотей власть имущих. Потакать этому – удел трусов, – ответил Ога. – Пэкьу-тааса, разве вы забыли истории, что я рассказывал вам, вашим братьям и сестрам? О высоком дереве, укрывшем птенцов от бури, несмотря на то что буря разнесла его в труху? Может, я и не читал книг, написанных мудрецами моего народа, но стараюсь жить по их заповедям.
– И это единственная причина? – разочарованно протянула пэкьу-тааса.
Ога перевел дух:
– Пэкьу-тааса, я не просто хочу ее спасти. Я также не желаю, чтобы вы потеряли расположение отца.
– Что это значит?
– Если вы навредите женщине, которая сослужила великую службу вашему народу, или того хуже, убьете ее, ваш отец этого никогда не простит.
– Какое тебе дело до того, что со мной будет? Это ведь я доложила отцу, что ты рассказываешь истории, от которых наш дух слабеет.
– Пэкьу-тааса, вы поступили так, как считали правильным. Эта верность долгу – искра надежды для вашего народа. Если бы вы только пожелали увидеть верный путь…
– Хватит уже запутывать меня лживыми речами! Тебя не волнует судьба льуку. Так почему тебя волнует моя судьба?
Ога внимательно посмотрел на нее. Когда он вновь заговорил, его голос звучал ласково, но твердо, как у терпеливого учителя:
– В Дара считается, что между учителем и учеником существует священная связь. Я ваш раб, пэкьу-тааса, но в то же время и учитель. Мой долг – предостерегать вас от поступков, которые могут привести к тяжким последствиям, и я не отказываюсь от этого долга лишь потому, что вам не понравились мои уроки.
– То есть ты готов пойти на смерть во имя идеалов своей страны, хотя имеешь возможность отомстить мне, унизить меня и обречь на изгнание? Но почему?
– Такова моя природа.
Вадьу уставилась на Огу, стиснув зубы и сощурив глаза. Секундой спустя она тяжело вздохнула:
– Хорошо. Вижу, что тебе по-прежнему можно доверять.
– То есть… – Ога наклонил голову и оценивающе посмотрел на Вадьу. – Вы проверяли меня, а не ее?
Вадьу кивнула:
– Я поняла, что пленница говорит правду, как только она потребовала позвать тебя.