Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон

Лю Кен

– И каким же образом?

– Пэкьу должен уметь отличать правду от лжи, – ответила Вадьу. – По сравнению с другими рабами у тебя больше привилегий, но при этом за тобой и строже всего следят. У шпиона просто не было бы возможности сговориться с тобой.

– Вот оно что.

– Я решила проверить, какого цвета твое сердце, и узнать, действительно ли ты веришь в свои истории.

– А если бы я не прошел проверку? – осведомился сказитель.

Вадьу описала палицей дугу, и потревоженный ветер подул в лица Оги и Гозтан. Таков был ответ пэкьу-тааса.

Вадьу

повернулась к Гозтан и ослабила веревки, удерживавшие во рту кляп, а затем и те, которыми были связаны руки и ноги женщины. Тан пошевелила затекшей челюстью, потом принялась растирать запястья и лодыжки. Все-таки она успеет на встречу с пэкьу.

– Сними с него ошейник. – Вадьу бросила Гозтан потертый костяной ключ. – Когда будешь готова, возьми Огу с собой в Татен.

– А разве он не отправится вместе с экспедицией?

– Я передумала, – важно ответила Вадьу. – Это я потребовала отослать его, но теперь хочу, чтобы Ога остался. Решение за мной.

Гозтан ожидала, что старик начнет спорить – она прекрасно помнила, как сильно он мечтал вернуться к семье в Дара, – но Ога просто поклонился Вадьу. А когда выпрямился, на лице его было заметно облегчение. В ответ на вопросительный взгляд Гозтан он лишь едва заметно мотнул головой.

Гозтан проглотила уже готовые сорваться с языка слова. На нее вдруг ледяным потоком нахлынуло разочарование.

«Еще одна ложь».

– Попрошу отца назначить тебя моим личным перевспоминателем, – сказала Вадьу. – Ты больше не будешь нас учить. Вместо сказочного прошлого Дара станешь перевспоминать насущное настоящее льуку. Веди историю моего отца, Ога-Перевспоминатель, и смотри, рассказывай ее хорошо. Надо сложить подробности отцовской жизни в могучую легенду, которая поразит жителей Дара, когда мы подчиним их себе. Не допускай новых ошибок, не зарывай в землю свой талант.

С этими словами Вадьу развернулась и пошла прочь.

– Пэкьу-тааса, постой! – окликнула Гозтан удаляющуюся фигурку.

Но девочка даже не замедлила шаг.

– Я же сказала: возвращайтесь, когда будете готовы. Я иду домой к отцу.

– А как же твой план? Ты ведь хотела привести меня к пэкьу и рассказать, будто я спасла тебя от Корвы! – крикнула Гозтан.

– Ога напомнил мне, что отец наверняка раскусит мою ложь и перестанет мне доверять. Если я хочу однажды занять его место, то не могу рисковать. Быть может, признав свою ошибку и слабость, я таким образом лишь укреплю его расположение. Ога, я не настолько безнадежная ученица, как ты считаешь.

Она скрылась во тьме. Гозтан разомкнула костяной ошейник Оги. Старик-дара потер шею.

– Столько лет прошло, а язык у тебя по-прежнему без костей, – заметила Гозтан.

Ога замер. Секунду спустя он повернулся к Гозтан и набрал воздуха, как будто собирался приступить к пространным объяснениям.

Однако женщина не дала ему такой возможности, заявив:

– Пусть мы не можем быть вотан-са-тааса, я устала от постоянной лжи. Думаю, мы оба заслуживаем чего-нибудь более или менее правдивого.

Ога тяжело вздохнул:

– Я сказал пэкьу-тааса чистую правду.

–

Но не всю, – возразила Гозтан. – Я знаю, как ты скучаешь по семье. Эта экспедиция была для тебя единственной возможностью вернуться домой. Однако ты нисколько не возражал, когда Вадьу разрушила твои надежды. Ты как будто даже обрадовался, что остаешься. Неужели у экспедиции нет ни единого шанса на успех?

– Невозможно описать всю мощь Стены Бурь тем, кто не видел ее. Я хочу узреть свою семью, будучи живым, а не бесплотным призраком, пересекшим Реку-по-которой-ничего-не-плавает. Не заручившись помощью богов Дара, экспедиция не переживет плавание.

Оглядев мужчин и женщин, мирно спящих вокруг костра и убежденных в собственной неуязвимости, Гозтан едва не сорвалась к Большому шатру, чтобы уговорить Тенрьо пересмотреть свой безумный план. Но ей было легко представить, как отнесется пэкьу к тану, распространяющему пораженческие настроения среди воинов, специально отобранных, чтобы воплотить в жизнь величайшую мечту вождя.

Без нее Пять племен Рога вновь начнут междоусобицы. Наро и кулеки, которые лежали сейчас у костра, все равно отправятся в безнадежное путешествие, а тех, кто откажется, пэкьу казнит и заменит новыми добровольцами. Так или иначе, у Гозтан не получится никого спасти.

– Когда нечем остановить большую волну, остается только взять самых близких и подняться как можно выше, – сказал Ога.

Гозтан горько усмехнулась:

– И как это изречение соотносится с басней про дерево, которую ты только что напомнил своей юной хозяйке? Что ближе твоей природе?

– Баснями сыт не будешь, да и вообще: сколько людей, столько и мнений, – ответил Ога. – Ты вправе оценивать мои поступки через призму своих ожиданий. Я же буду просто благодарить судьбу за то, что позволила мне встретить еще один рассвет.

Гозтан вновь обратила внимание на шрамы на теле Оги и кровь, сочившуюся из ссадин на его шее.

«На войне мы уподобляемся нашим врагам. Какое я имею право требовать от этого человека честности и постоянства в суждениях?» – подумала она.

Однажды Ога Кидосу спас незнакомцев – варваров, по его понятиям, – солгав в лицо своему повелителю. Сегодня он спас саму Гозтан, сказав правду, несмотря на угрозу собственной жизни. Однажды он раскусил ее притворство перед Датамой, но не доложил об увиденном, позволив свершиться плану пэкьу, хотя тот был направлен против его соотечественников. Сегодня он кое о чем умолчал, чтобы спасти свою шкуру, тем самым обрекая экспедицию воинов льуку на гибель в неистовой буре.

Гозтан никак не удавалось распутать замысловатый клубок из восхищения, любопытства и ненависти; ее влекло к этому человеку, и одновременно она чувствовала себя виноватой перед ним. Понять чью-либо природу непросто, тем более когда речь идет о дара вроде Оги Кидосу.

– Только не подумай, что я решил напоследок обмануть пэкьу-тааса, – промолвил он. – Я действительно забочусь о ней как о своей ученице. Эта девочка умна и честолюбива, а главное – способна взглянуть на положение вещей чужими глазами.