Динка (ил. А.Ермолаева)
Шрифт:
Но Динке скучно их слушать. Постояв на дорожке, она тихими шагами направляется к палатке… Она все еще не помирилась с Никичем… «Может, сейчас помириться?» — думает она, но Никича нет. Он теперь занялся рыбной ловлей и даже сделал какие-то мудреные удочки, с двумя крючками каждая. «Это, наверное, чтоб сразу ловилось две рыбы. Вот Леньке бы такую удочку! Но Никич куда-то их отнес и одну уже подарил Митричу…» Динка заглядывает внутрь палатки и идет искать Мышку. Потом, передумав, решает заглянуть к Лине.
«Интересно,
Динка подходит ближе к кухне… Лина стирает. Из-за кустов видно ее широкую спину, видно, как она стряхивает с рук мыльную пену и налегает на кучу мокрого белья, а потом, выкрутив его, с шумом бросает в таз. Лина стирает… Но почему же она не поет?
Динка в нерешительности останавливается… Дина считает стирку очень важным и ответственным делом. Обычно она еще с вечера предупреждает всех домашних:
«Завтра обеда не ждите… Белье намочила». И на другой день с утра около кухни начинается громыхание корыта, плеск воды и какая-то особая, задушевная песня.
Любовь, восторги я заби-ила, Теперь, однако, тем дрожу,чувствительно выводит Лина, сжимая и отжимая белье.
— Это значит: «одна, как тень, брожу?… — обязательно скажет кто-нибудь на террасе, заслышав Линино пение. Но Лина не придерживается точного текста песен.
Кого я страшно так любила, Того коварством нахожу,певуче жалуется она и, шлепая в таз отжатую простыню, начинает новую строфу:
Забудь ты, зрост, мою походку, Забудь черты мово лица…Но сегодня Лина стирает в полном молчании. Она, наверное, очень злая сейчас… «На кого же она злится?» — думает Динка и, приподнявшись на цыпочки, вдруг замечает Мышку.
Мышка сидит на траве, сжавшись в такой маленький комочек, что ее почти не видно за корытом.
— Значит, твой бог, Лина, — это вообще враг людей? — неожиданно спрашивает Мышка.
Динка фыркает и зажимает ладонью рот.
«Вот дурка! Что это она сказала? Сейчас Лина ей даст!» — со смехом думает она.
Но Лина так огорошена, что не сразу находит ответ.
— Господи! — стонет она, выпрямляясь и поворачиваясь к Мышке. — Да как же это язык твой повернулся? Ведь за этакую хулу руки-ноги тебе покорежит! Паралик разобьет!..
— Да подожди… Ты только не сердись, Липочка, — быстро перебивает ее Мышка. — Но ты же сама сказала, что бог посылает людям всякое горе…
— Батюшки мои! Да разве я так сказала? Ведь это жив священном
— Да я не грешу… Ты не бойся… Ты только скажи: а почему, если твой бог все может, — так почему он не сделает всех людей счастливыми? Почему люди умирают, плачут, просят его, а он не делает? Значит, он не всемогущий или совсем не добрый… — торопливо говорит Мышка, боясь, что Лина не даст ей высказать свою мысль. — Тогда какой же он бог? И где он сидит?..
Динка, забывшись, вылезает на дорожку. И правда, где он сидит, этот бог? И кто его видел? Но Лина ничего не желает отвечать.
— Уйди отсюдова! — кричит она на Мышку. — Ты мне всю стирку спортила, сердце мое растравила! Нехристями вы растете! Нет, чтобы стать на коленки да за мать помолиться, чтоб господь ее уберег, так ты еще слова такие говоришь! Господи, и куда я с вами поденусь?! Спаси и сохрани нас, господи! — наклоняясь над бельем, причитает Лина; крупные слезы текут по ее щекам и падают в мыльную пену.
— Уходи отсюда, — замахивается на сестру Динка. — Смотри, что сделала! Наговорила тут всякого! Иди, иди отсюда!
— Но ведь я только хотела… — огорченно шепчет Мышка, оглядываясь на Лину.
— Иди, иди! — толкает ее Динка и, заглядывая в лицо Лины, примирительно говорит: — Не плачь, Линочка… Мышка просто неверующая… А ты верующая… И у тебя икона висит этой самой заступницы… Если бог есть, тебе ничего не будет, а если бога нет, то и Мышке ничего не будет. Не плачь!
— За вас плачу, — сморкаясь в мокрый передник, тихо говорит Лина.
Но мысли Динки уже вертятся около картошки.
— Я пойду в кухню, Лина, посмотрю на твою заступницу, — делая постное лицо, говорит она.
— Сходи… Да лоб-то перекрести хоть разок… — смягчается Лина.
Динка осторожно переступает порог кухни и, не глядя на заступницу, тыкается носом во все кошелки. Но картошки нигде нет. Динка присаживается перед шкафом и, открыв дверцу, наугад запускает руку в какой-то пакет.
«Каша!» — догадывается она и, не зная, куда взять эту крупу, сыплет ее себе за ворот. Потом, обтянув потуже платье и держа на боку складки, смиренно выходит из кухни.
— Видала… Ничего, хорошая заступница, — говорит она, проходя боком мимо Лины и скрываясь за кустами.
«Никича нет… высыплю сначала в сундучок», — думает она, тихими шажками направляясь к палатке и чувствуя, что крупа уже просачивается ей на живот…
— Динка! Она плачет! — выскочив из кустов, вдруг бросается к ней Мышка.
— Отойди! — кричит Динка, изо всех сил стягивая платье, но крупа тоненьким ручейком сыплется на дорожку.
— О-о! — удивленно говорит Мышка, — Из тебя что-то сыплется!