Динка (ил. А.Ермолаева)
Шрифт:
— «Дедуся…» — растроганно и нежно поет Динка, подняв к старику шарманщику сияющее лицо и легонько касаясь его рукава.
«Дедуся, лес шумит над нами, Щебечет птичка над тобой…» И видит дед ее глазами, ИДинка сама не знает, какими словами она заканчивает песню, она не видит обращенных к ней ласковых лиц, не слышит тихих голосов женщин… Потрясенная каким-то новым, глубоким чувством, она забывает и о Леньке, который хочет есть… Губы ее робко улыбаются, глаза блестят.
Но шарманщик сует ей в руки шапку, и она протягивает ее к женщинам.
— Сейчас, сейчас, девочка! Сейчас, милочка! — торопятся женщины, и в шапку со звоном падают монетки. Динке не хочется брать от этих людей деньги.
— Спасибо, — стесняясь, говорит она. — Это не мне… Это Леньке…
— У тебя есть брат? — спрашивают ее женщины.
— Нет, не брат… Но мы всегда вместе… Он сирота, — путаясь, объясняет Динка.
Шарманщик берет из ее рук шапку и заводит плясовую; дети по очереди крутят железную ручку.
К калитке их провожают с добрыми пожеланиями. — Приходите еще! Приходите! — просят взрослые и дети.
Глава двадцать первая
ГОРЬКАЯ ОБИДА
Выйдя на дорогу, старик решительно сказал:
— Пора и на покой. Все кости ноют. Завтра опять походим, а на сегодня хватит. Устал я…
Солнце уже совсем низко. Скоро с пристани донесется длинный гудок маминого парохода, но Динка забыла обо всем на свете. Подпрыгивая и прихрамывая, она бежит рядом с шарманщиком и весело болтает:
— Ты что купишь себе, дедушка? Я ничего не куплю! Мы вместе с Ленькой купим!
— А что тебе покупать? Вот съешь горяченьких штец да мороженого… — снова повторяет старик.
— Не надо! — машет рукой Динка. — Я сразу домой побегу…
Старик прибавляет шагу и, минуя последнюю просеку, выходит на тропинку, ведущую вниз, к пристани.
— Дедушка, ты пойдешь на базарную площадь? — спрашивает Динка.
— Ну да, через базар и пойдем. Там и харчевня…
— Я не хочу в харчевню… Я пойду домой! Давай тут разделимся, дедушка! — предлагает Динка, но старик словно не слышит ее и молча идет дальше. Дедушка! Мне тут близко — почти у самого обрыва, — говорит Динка. — Дай мне мои денежки!
— Каки таки денежки? Я сам тебе морожено куплю… Денежки, денежки… бормочет старик, не останавливаясь и не убавляя шагу.
— Дедушка, я домой хочу! — дергает его Динка.
— Ну, иди, чего пристала? Я тоже домой иду, не гулять ведь.
Тропинка выводит старика и девочку на базарную площадь. С пароходов идут пассажиры, тащатся с корзинами торговки, шныряют между рядами лавок босоногие ребята. Динка беспокойно оглядывает пассажиров и вспоминает о маме.
— Дедушка, дай мне денег! Давай сейчас же! — сердито кричит она и дергает старика за рукав. — Давай денежки, я домой хочу!
— Сказано — куплю морожено. А боле чего тебе? Каки таки деньги? — хмурится старик.
— Давай мои! Из кармана давай! — топает ногой Динка, Прохожие останавливаются:
— Ай-яй-яй! Как нехорошо,
— Что же это ты так кричишь на своего дедушку? Бесстыдница этакая! Хоть бы людей постеснялась! — качая головой, вмешивается проходящая мимо женщина.
— Давай денежки! — вне себя кричит Динка, цепляясь за шарманщика. — Те, что в шапке были, давай!
Старик дрожащими пальцами роется в кармане и вынимает пятачок.
— На! Назола какая! Господи помилуй, вот горе-то навязалось на мою шею! — громко жалуется он. — На пятачок, что ли!
Динка видит одну монетку на его ладони и вспоминает богатый перезвон в шапке.
— Много давай! Разделись со мной! — гневно кричит она, отталкивая от себя ладонь с пятаком.
— Бессовестная! И не стыдно тебе старичка старенького обижать? — корят остановившиеся неподалеку торговки.
— Ведь вот есть же такие дети несочувственные! — возмущаются они. — Гляди, как топает! И где только набаловалась так? Ведь по всему видать — в нищете растет!
— Выпороть ее надо, а не пятачками баловать! — замечает проходящий мимо мужчина.
— Бери пятачок-то. Завтра еще дам, — пробует уговорить девочку шарманщик. — Что ж, правда, обижаешь старика? Глаза Динки широко раскрываются.
— Я работала… я пела… — бормочет она, но голос ее прерывается горькими рыданиями, и, круто повернувшись, она бежит по дороге, спотыкаясь от усталости и горя.
— Ишь, пошла, — бормочет старик, глядя ей вслед. Но отчаянный, безнадежный плач девочки тревожит его. — Эй, мальчик! Снеси-ка ей вот… — подзывая к себе босоногого мальчугана, просит он и добавляет к пятаку еще три копейки. Снеси, миленькой!
Мальчик, сверкнув босыми пятками, в несколько прыжков догоняет плачущую девочку.
— Вот возьми, старик тебе еще дал, — сует он ей в руки деньги.
Но Динка отстраняет протянутую ладонь и, не оглядываясь, бредет по дороге. Из последних сил царапается она не обрыв и, цепляясь за колючие кусты, плетется до тропинке к утесу.
Громкий плач ее переходит в горькое всхлипывание и тихие протяжные жалобы:
— Лень… Лень… Лень…
Глава двадцать вторая
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ ЛЕНЬКИ
В жизни Леньки редко бывали счастливые дни. Но сегодня ему повезло. Утром, пробравшись за пассажирами на пароход, он благополучно проехал в город и тут же, на пристани, заработал пятнадцать копеек у одной сердобольной барыньки, которой помог добраться с двумя чемоданами до извозчика.
— Сколько тебе? — спросила барынька.
Но Ленька, не считая свою помощь за большой труд, махнул рукой:
— Ладно… Чего там!
Барынька сунула ему гривенник, а потом, увидев, как просияли глаза мальчика, растрогалась и добавила пятачок. Это была удача, и Ленька сразу почувствовал себя человеком с деньгами. Он ходил по базару и, ощущая мучительный голод, приценивался то к пирогам, которыми торговал разносчик, то к горячей картошке, политой бараньим жиром… Особенно долго стоял он в обжорном ряду, наблюдая, как к длинному столу один за другим подходили люди и, заплатив три копейки, получали из рук торговки окутанную душистым паром жестяную миску с мятой картошкой. Соблазнительный запах щекотал ноздри, но Ленька не решался отдать сразу целых три копейки и, махнув рукой, отошел подальше, сказав себе свою любимую фразу: