Дипломатия фронтира
Шрифт:
Тропа Лузеров, уходящая на юго-восток и срезающая по карте приличный угол, начиналась сразу за городом, неподалёку от дома Молли Блум. Очень удобно. Мы с Бернадино заранее прокатились по ней с полкилометра, посмотрели характер рельефа, оценили возможные трудности. Конечно, настоящим бездорожьем тропу не назовёшь, это вам не забытая богом грунтовка между таёжными деревнями с поваленными деревьями и грязевыми озерцами, и уж тем более не раскисшие к лету автозимники Северо-Енисейского района.
Снялись
Утром позавтракали, получили из рук заботливой хозяйки большую корзинку со снедью — пирожки, фрукты, хорошо прожаренное мясо. В таком количестве, словно едем не на пару дней от силы, а на неделю.
На прощанье ещё раз проговорили легенду: Если что, Молли будет стоять на том, что ненормальные русские с удочками уехали на рыбалку к озеру Мичиган. Я подтвердил, что в следующий раз мы остановимся у неё, а она подарила Бернадино оставшийся после пропажи мужа большущий полицейский фонарь-дубинку MAGLITE 4D чёрного цвета — ещё один символ США.
— В багажную сумку убери, у тебя же есть лёгкий малыш… — шепнул я ему.
— Не уберу, — тихо ответил он. — Им убить можно.
Железный аргумент.
Первые впечатления от Тропы Лузеров таковы: грунт на ней твёрдый, хлябей и луж на начальном участке нет, основное препятствие — приличной высоты кусты. Их много, пока что очень много, порой они смыкаются над головой сводом туннеля. Как сказал Дино, тут главное краску не поцарапать.
Эта партизанская дорога жива лишь частично, но всё-таки она до сих пор функциональна. Один раз я остановился и внимательно осмотрел следы. Изредка по тропе и автомобили лузерские ездят, и мотоциклы. Попадаются даже следы копыт… В обе стороны.
Как бы то ни было, частота движения совсем маленькая, в последний месяц никто здесь не проезжал, кромки у отпечатков копыт полностью осыпались.
Чем ближе к горам, тем зеленее. Склоны ближних и дальних отрогов укрыты пологом древних хвойных лесов, аккуратно выстилающих на склонах каждую неровность и не прерывающихся даже на почти отвесных обрывах. Под ними — большой язык природного зелёного ковра, просто красота, честное слово. И ведь мы совсем скоро пересечём этот бархат, чтобы выскочить на каменные осыпи…
Колеса «Шеви» в очередной выбили из подкаменной грязи особый ритм, словно барабанную дробь перед боем — это настраивает.
Руль рвался из рук, как живой, а Дино, прижавшись к дверце, ворчал и ругался сквозь зубы. Я тоже. Прямо напротив моего лица по лобовому стеклу наотмашь хлестнула очередная ветка какой-то «ивы», на капоте замелькали сетчатые тени.
Тяжёлый «Апач» ехал по низкому пролеску, распугивая всё живое. Ух ты! Серое небо заслонили тонкие переплетения изогнутых крон. Я торопливо закрыл форточку — так тише, теперь в кабине стали гораздо лучше слышны сочные ругательства.
Дино,
Господи, когда эта чёртова Тропа соединится с основной грунтовкой? Теперь мы петляли между холмов, где чахлые можжевельники цеплялись за камни, словно седые старики на Аллее за последние монеты… Где-то справа, за гребнем, темнели зубцы Чёрных гор, через лезвия которых небеса распускали на полосы серые тучи.
— Смотри, дорога!
Уф-ф… Кончилось наше мучение. Пока.
— Пап, как думаешь, правда, что там полно могил? — Дино ткнул пальцем в карту, постепенно наполняющуюся пометками. — Старатели, скауты… Может, их кости уже ящерицы обглодали?
— Да убери ты её в бардачок, порвёшь! А могилы здесь есть, конечно.
Я прищурился, поймав в стекле его напряжённый взгляд, и напомнил:
— Мы тут не для того, чтобы кости искать.
— Ты уверен? Может, в костях вся загадка.
— Не говори ерунды.
— А что? Во всех местных легендах есть кости и духи! Люди про них рассказывают. Духи встают из-под земли и отнимают золото! Сводят с ума. Помнишь, старик в той забегаловке говорил про сломавшийся компас? Гуроны считают, что там бродит тот, кто смеётся в бурю. А ковбои…
Пикап дёрнулся, заскрежетав мостом о валун.
— Ковбои здесь коней хоронили, когда золото оказывалось пеплом, — со знанием дела поведал парень.
— Что ты несёшь?! — возмутился я, переключая передачу. — Где ты это услышал? Какой ещё пепел, и зачем ковбоям хоронить коней?
— Девчата на Аллее рассказывали… А мясо лошадей ковбои съедали.
— От горя при виде пепла, или решив идти пешком? — рассмеялся я.
— Э… Почему-то съедали, — пожал плечами adottato. — Скажи, а ты пробовал лошадятину?
— Конину, — поправил я сына. — Много раз, конина вкусная! Последний раз ел её в Хакассии, половину казана, то есть, чугунного котла, в одиночку умял. Но самые вкусные мясные лошади у якутов…
— Это омерзительно! — с негодованием вскричал Дино. — Как можно поедать благородного коня!
— Просто ты не ковбой, — флегматично ответил я, и он на время заткнулся.
И вот уже нормальная, основная грунтовка плавно нырнула в лощину, где воздух пропитался тревогой и сыростью. Ручейки, впадающие в реку Эллис-Крик, петляли меж камней, как серебряные змеи, а над водой кружились стрекозы с крыльями синего цвета. Ручьевая форель пару раз вылетела за оводами, оставляя круги — будто невидимки с другого берега играли плоской галькой в «блинчики». Дино высунулся в окно, и прокричал, что видит в кустах старую покрышку.