Дипломатия наемника

Шалашов Евгений Васильевич

Герцог любезно написал, что ждет меня через месяц, не раньше, давая понять, что мчаться, сломя голову, не стоит. Умный, наш сюзерен. Его Высочество словно предугадал причуды погоды. А может, маги подсказали? Должна же от этих старых придурков быть хоть какая-то польза? Нет, в придворных магах я не уверен. Только и умеют, что пьянствовать. Впрочем, это не касается того старого мага, без которого не удалось бы совладать с древней ведьмой. Но исключение лишь подтверждает правило. Ну, может, Габриэль фон Скилур еще на что-то годится, когда он

трезвый, а так…

В столицу герцогства мы выехали, как только смогли. Ну, мы-то могли выехать и быстрее, но дорога, вначале представлявшая собой сплошные сугробы, а растаяв, превратилась в снежную кашу, оставляла желать лучшего. Пришлось ждать, пока вода немного уйдет, а потом опять ждать, чтобы дорога слегка просохла и подмерзла.

Чтобы совсем не терять время, отправил за своими новоявленными вассалами. К моему удивлению, прибыл не только фон Рейн, а все пятеро, в сопровождении собственных воинов, и со слугами.

Каждый из пяти рыцарей вел «копье» — с десяток всадников, в кожаных доспехах, вооруженных мечами и копьями. Что ж, будем считать, что в моем распоряжении имеется «тяжелая кавалерия» — это я и пять оруженосцев и легкая, в составе пятидесяти латников.

В результате, у меня получился довольно-таки приличный отряд, способный, при случае, отбиться не только от разбойников, но и от небольшого вражеского войска. Плохо только, что пехоты у нас мало — два десятка моих пейзан, которых я успел вооружить и немного поучить (хотя, чему можно научить за полторы недели?), да два десятка слуг, которые, в случае надобности, сойдут за ополчение. Возчиков, вроде моего Генрика, за боевую силу лучше не считать. Хорошо, если сами останутся живы, отсидевшись где-нибудь под телегами.

Но зачем я накручиваю себя раньше времени? С кем я воевать-то собрался?

В общем, выдвинулись мы спустя две недели после получения письма. Всадники, обозные телеги, пехота. В общем, все как у настоящего войска, только маленького.

Я опять вздыхаю, вспоминая, что как мне хорошо было, когда ездил один. И заботиться только о своем пропитании, да о пропитании коня, гораздо проще, нежели о проблемах всего отряда. Да и скорость передвижения теперь зависит не от Гневко, а от чужой телеги, с которой обязательно что-нибудь да стрясется — ось сломается, или колесо отлетит в сторону.

Я, как и положено главному начальнику, не поленился все проверить. Нет, до такой глупости, как проверка клинков и их заточки я не дошел, да и доспехи осматривать не стал — это уж пусть будущие рыцари стараются, их воля, но осмотрел возы с сеном, выяснил, сколько у нас имеется арбалетов, сколько запасных болтов к ним.

Юные оруженосцы, мечтавшие о золотых шпорах и рыцарском поясе, дружно рвались вперед, чтобы встать в голове (а то и во главе!) отряда и, в случае надобности принять на себя первый удар. Пришлось проводить воспитательную беседу и распределить командиров по всему войску. Во-первых, станут присматривать за обозом и латниками, а во-вторых, не станут

создавать толчею. Впереди еду я, а еще фон Рейн, назначенный мной моим лейтенантом[1].

А дисциплина, господа, превыше всего!

Но чтобы парням не было уж совсем скучно, я распорядился выдвинуть вперед разъезд, в составе трех легких всадников и одного оруженосца. И пусть юноши меняются каждый час. Это, как раз на тот случай, чтобы не было внезапного нападения. В Силингии нападения не должно быть, но пусть будущие рыцари проникнуться воинским духом.

Часа через два у нас случилась первая остановка. Нет, колеса не отлетали.

Один из всадников, высланных вперед, вернулся к нам с перекошенной физиономией.

— Господин граф, — слегка заплетающимся языком доложил разведчик. — Там, впереди, что-то непонятное. — Подумав, добавил. — И страшное.

Я кивнул фон Рейну и мы рванули вперед. Примерно через милю увидели, что разъезд встал, как вкопанный, и пялиться на что-то, чуть в стороне от дороги.

А там… Ну да, а там, вроде бы, ничего особенного. Три всадника. То есть, люди в седлах, а кони стояли спокойно, словно ожидая приказа своего наездника. Вот только ни в людях, ни в их лошадях нет ни капельки жизни. И выглядят так, словно они сделаны из льда.

Не поленившись, я съехал с дороги, а потом спешился и подошел к странным фигурам. Приблизился на фут, остановился.

От всех троих прямо-таки веяло холодом. Я уже протянул руку, чтобы потрогать либо бок лошади, либо человека, но мой гнедой протестующе заржал:

— Го-ого!

— Не буду, — сказал я Гневке, не обращая внимания на изумление, которое может вызвать разговор командира отряда со своим конем.

Пусть изумляются и дальше, но жеребец подсказал дельную мысль — не стоит трогать руками то, что вызывает опасность и убеждаться в том, что и так очевидно.

А очевидно то, что эти люди замерзли. И не просто замерзли, как это иной раз бывает, а превратились в ледяные фигуры. Вот уж, никогда не думал, что такое возможно у нас. Ладно бы где-то высоко-высоко в горах, где стоят ледники, но у нас-то?

Другой вопрос — как так случилось? Почему они в седлах? И, почему они до сих пор не разморозились? Опять из Черного леса вылезло какое-нибудь колдовство? Забодало!

— Фон Рейн, приведите-ка герцогского гонца, — распорядился я. — Пусть посмотрит — нет ли у него тут знакомых? Кстати, а вы сами никого не знаете?

Мой лейтенант только плечиками пожал, хотя, под кирасой, это и сложно сделать и умчался за герцогским гонцом. Тот, кстати, тоже не знал никого из трех замороженных всадников.

Я попытался рассмотреть и запомнить всю троицу. С конями вышло лучше — три жеребца. Чалые, между прочем, а эта масть считается дорогой. А вот лица… Ни бороды, ни усов, возраст от сорока до пятидесяти. Ни шрамов нет, ни родимых пятен. Кажется, у одного глаз косит, но это могло показаться. Или мороз так воздействовал, что перекосило.