Дипломатия
Шрифт:
Существовали три причины для столь отстраненного поведения французских лидеров, лишь увеличивавшего врожденное недоверие Сталина к западным демократиям. Во-первых, они опасались, как бы сближение с Советским Союзом не ослабило необходимые для Франции связи с Великобританией. Во-вторых, восточноевропейские союзники Франции, находившиеся между Советским Союзом и Германией, не были готовы допустить советские войска на свою территорию, делая затруднительными переговоры между французским и советским штабами. Наконец, еще в 1938 году французские руководители были до такой степени напуганы Германией, что опасались, будто штабные переговоры с Советским Союзом, по словам тогдашнего премьер-министра
383
Приводится у Эдемтвэйта, Франция. С. 75
Франция, таким образом, пришла к заключению военного союза со странами, слишком слабыми, чтобы ей помочь, и установила политический альянс с Советским Союзом, с которым не осмеливалась сотрудничать в военном отношении. Стратегически же она находилась в зависимости от Великобритании, которая четко и ясно отказывалась от каких бы то ни было обязательств военного характера. Такого рода договоренности могли повлечь за собой одно лишь нервное расстройство, а не являться признаком наличия великих стратегических замыслов.
Единственным серьезным ходом, сделанным Францией в ответ на рост германской мощи, было обращение к Италии. Муссолини вовсе не был приверженцем принципа коллективной безопасности, но четко осознавал пределы возможностей Италии, особенно в отношении Германии. Он боялся, что германская аннексия Австрии повлечет за собой требование возврата Южного Тироля, немецкого с этнической точки зрения. В январе 1935 года тогдашний министр иностранных дел Пьер Л аваль заключил договор, по сути своей ближе всего подходивший к понятию военного союза. Давая согласие на консультации друг с другом в случае какой бы то ни было угрозы независимости Австрии, Италия и Франция выступили с инициативой военно-штабных переговоров, на протяжении которых они зашли до такой степени далеко, что обсуждали размещение итальянских войск вдоль Рейна, а французских — вдоль австрийской границы.
Через три месяца после этого Гитлер восстановил всеобщую воинскую повинность, и тут замаячила возможность заключения некоего подобия военного союза между Великобританией, Францией и Италией. Главы их правительств встретились на итальянском курорте Отреза, где договорились об оказании сопротивления любым германским попыткам изменить положения Версальского договора при помощи силы. Как своего рода исторический анекдот выглядело то, что организатором конференции в защиту версальского урегулирования выступил именно Муссолини, уже давно выступавший с критикой Версаля, якобы обделившего Италию.
Отреза была последней попыткой победителей в первой мировой войне предпринять совместные действия. Через два месяца после конференции Великобритания подписала морское соглашение с Германией, которое показало, что в вопросах собственной безопасности Великобритания предпочитает полагаться на двухсторонние договоренности с оппонентом, а не на партнеров по договоренности в Отрезе. Германия согласилась на лимит численности флота в размере 35% от британского на последующие десять лет, правда получив право на равенство по подводным лодкам.
Не так важны были сами условия морского договора, как показательно состояние умов в демократических странах. Британский кабинет, вне всякого сомнения, отдавал себе отчет в том, что данное военно-морское соглашение, по сути дела, представляет собой молчаливое подтверждение отказа Германии соблюдать военно-морские ограничения Версальского
Вскоре после этого «фронт Отрезы» развалился окончательно. Будучи приверженцем «Realpolitik», Муссолини счел само собой разумеющимся, что теперь у него развязаны руки для колониальной экспансии, естественной в период перед первой мировой войной. Соответственно он занялся выкраиванием для себя африканской империи, завоевав в 1935 году Абиссинию, последнюю независимую страну Африки, и тем самым отомстив за испытанное Италией унижение, когда на рубеже века она потерпела поражение от абиссинских войск.
Но если агрессия Муссолини и сошла бы с рук в период перед первой мировой войной, то теперь она имела место в мире, обладающем системой коллективной безопасности и Лигой наций. Общественное мнение, особенно в Великобритании, уже всячески осуждало Лигу за «неспособность» предотвратить японское завоевание Маньчжурии, и потому по ходу дела был введен механизм экономических санкций. К тому моменту, как Италия вторглась в 1935 году в Абиссинию, у Лиги уже имелось законное средство против подобной агрессии. Более того, Абиссиния была членом Лиги наций, хотя и в результате довольно курьезного стечения обстоятельств. В 1925 году Абиссиния была рекомендована в члены Лиги не кем иным, как Италией, которая хотела этим предотвратить осуществление предполагаемых планов Великобритании. Та с неохотой вынуждена была согласиться, хотя и утверждала, что Абиссиния является слишком варварской страной, чтобы стать полноправным членом международного сообщества.
Теперь каждая из этих стран была поражена своим же собственным снарядом: Италия — тем, что по любым стандартам являлось неспровоцированной агрессией против члена Лиги; Великобритания — тем, что налицо был вызов системе коллективной безопасности, а не очередная колониальная проблема. Ситуация осложнялась еще и потому, что в Отрезе Великобритания и Франция уже согласились, что Абиссиния находится в сфере интересов Италии. Лаваль позднее скажет, что он имел в виду для Италии роль, схожую с ролью Франции в Марокко, — то есть косвенного контроля. Но от Муссолини нечего было ожидать понимания того, что Франция и Великобритания, сделав подобную уступку, рискнут пожертвовать почти что альянсом против Германии из-за различия между аннексией Абиссинии и косвенным контролем над ней.
Франция и Великобритания так и не осознали, что перед ними встали два взаимоисключающих варианта поведения. Коль скоро они пришли к выводу, что Италия является существенно важным фактором защиты Австрии, а косвенно обеспечивает содействие в сохранении рейнской демилитаризованной зоны, гарантированной ею в Локарно, они должны были бы найти какой-то компромисс, чтобы спасти лицо Италии в Африке и сохранить в целости и сохранности «фронт Отрезы». Если Лига действительно была наилучшим инструментом сдерживания Германии и мобилизации западного общества против агрессии, то в качестве альтернативы первому варианту было бы необходимо добиться применения санкций и продемонстрировать этим, что агрессия не приносит никаких выгод. Середины не было.