Дипломированный чародей или приключения Гарольда Ши
Шрифт:
Ши попытался остановить ковер, потянув вверх его передний край, но в результате лишь взлетел к потолку, потянул его вниз, но чуть не врезался в пол. Тогда он решил было подхватить девушку на лету, как ковбой-объездчик подхватывает с земли платок, но отказался от этой идеи как от чересчур рискованной. Одна рука требовалась для управления ковром, а от Медора толку не было.
Заложив очередной вираж, он продекламировал:
И основой, и утком К стенке подлети бочком, РадиКовер резко остановился. До земли было далеко, а времени на то, чтобы в случае чего возиться с растянутой лодыжкой, уже не оставалось. Но Ши тем не менее сполз с ковра, повис во весь рост, вцепившись в его край, и отпустил бахрому. Приземлившись на четвереньки посреди горы подушек, он тут же поднялся на ноги.
Фигура на постели перекатилась на бок и бросила на него неистовый взгляд из-под перепутанной копны седоватых волос, что-то рыча сквозь кляп.
— Ик! — взвизгнул Медор с высоты. — Это же сам эмир! Настал наш последний час! Нет бога, кроме Аллаха!
Это и впрямь оказался эмир Аграмант, Предводитель Правоверных, Защитник Обездоленных, Справедливый и Милосердный Правитель Гишпании, — связанный, спеленутый и заделанный кляпом из собственной чалмы.
— Силы небесные! Опять колдовство! — послышался голос Бельфегоры.
Ши обернулся и увидел, что она уже готова броситься на него с кинжалом.
— Стой! — крикнул он. — Я Гарольд. Не узнаешь?
— Демон рогатый — и лорд Ши? Ну уж нет, хоть и голос…
— Да ладно тебе, говорю, это я. Просто это такая маскировка — волшебная маскировка. А вон тот, на коврике, — это твой приятель Медор. Въезжаешь? Мы тебя спасать приехали.
— Нет, несомненно, подвох здесь кроется некий! Не приближайся, человек ты там или монстр, иначе глотка твоя перерезана будет!
— Медор, — простонал Ши, — она не верит, что мы — это мы. Будь другом, сбацай ей какую-нибудь поэмку!
Судя по выражению лица Медора, муза его находилась далеко не в рабочем состоянии, но он тем не менее храбро откашлялся и заныл:
Я разум в лишеньях утратил почти! Стоим мы в смятенье — что ждет впереди? Нигде в том шатре не сыскать нам подмогу, Лишь Гарр-чародей нам осветит дорогу. Но ах! Мое сердце теряет терпенье — В одном лишь Аллахе я вижу спасенье!— И впрямь начинаю я верить, — проговорила Бельфегора, линии рта которой несколько утратили жесткость, — Поистине голос Медора доносится из-под ужасной этой личины. Каковы же намеренья ваши, друзья?
— Смыться отсюда на ковре-самолете той же дорогой, какой сюда проникли, — отозвался Ши.
Девушка поднялась на цыпочки и попыталась дотянуться до ковра.
— Но как же попасть туда?
— Набрать тюрбанов побольше, — практично ответил Ши. — Где тут они могут быть?
Бельфегора кинулась в угол шатра.
— Вот тут в шкафу… — начала она и, не договорив, распахнула
Тот и в самом деле был доверху набит аккуратно сложенной чалмовой тканью. Ши прочными узлами связал между собой три куска и забросил конец самодельного каната к Медору, которому удалось поймать его только со второй попытки. Второй конец он удерживал в руках, пока Бельфегора легко, словно белка, карабкалась вверх. Затем Ши покрепче взялся за узел и полез сам, но едва только он оторвался от земли, как ткань лопнула, и с обмотавшимся вокруг головы канатом он чувствительно ударился задом об пол.
— Эй! — завопил Ши, наступая на эмира и спотыкаясь.
Он увидел, как Медор с бегающими шайтанскими глазками скорчился на краю ковра и что-то бормотал. Ковер затрепетал и, похоже, немного изменил положение.
Ши собрался было произнести еще кое-что, куда более внушительное, но прежде, чем ему удалось подобрать подходящие слова и выражения, Бельфегора перегнулась через край ковра со словами:
— Бросай веревку сюда! — Она ловко поймала самодельный канат, обернула вокруг себя и крикнула: — Влезай, сэр Гарольд!
Ши замешкался, опасаясь сдернуть девушку вниз, поскольку он хоть и не сомневался в ее силе, но весил ни много ни мало сто шестьдесят фунтов. И в этот самый момент полог взлетел вверх и в комнату ворвался отряд евнухов, которые тыкали в него пальцами, визжали и размахивали ятаганами чуть ли не в фут шириной. Довольно неуклюже, но весьма проворно он поднялся по связанному из чалм канату на ковер. Брошенный кем-то кинжал, кувыркаясь, пролетел мимо.
— Возьми себя в руки и не мешай рулить! — рявкнул он на Медора.
Ши отдал команду ковру, и сквозь дыру в стене шатра они выскользнули навстречу сгустившимся сумеркам. Пожар на окраине лагеря все еще горел. Фигуры вокруг него, казалось, исполняли какую-то диковинную пляску.
Ши резко набрал высоту, которая позволяла не опасаться выпущенных из лука стрел, и обернулся к Медору:
— И как прикажешь все это понимать? Удружил, ничего не скажешь!
— Я… я… Но, друг мой Гарр, пусть же хлеба щит и соли отразит меч гнева твоего! Верно же сказано Аль-Гасуном: тот, открыты кому сердца многих, порою собственное сердце открыть не в силах! О несчастнейший я из людей! — Он склонил голову и застучал себя в грудь, сверкая драгоценными браслетами. — Не было у слуги твоего недостойного иной мысли, кроме как что конец каната потерялся, навсегда потерялся, и оплакивать канат сей придется нам до конца дней своих! Но нет спасенья, кроме как от Аллаха, что сохранил тебя, дабы снова стал ты светом очей наших!
— Сволочь ты, — процедил Ши сквозь зубы. — В общем, дело было так: ты рассчитывал меня бросить, самому смыться, а потом все это в поэме описать. Такая была задумка, а?
— Нет, лишь тростник я на ветру твоего гнева, и стеснилась грудь моя, брат мой! — проныл Медор и, взявшись за отворот своего балахона на груди, осторожно его надорвал. (Ши, кстати, заметил, что это место уже не раз зашивали — подобным аргументом, судя по всему, молодой человек пользовался довольно часто.) — Ничто уж не разрубит сей узел, кроме как смерть моя!