Директива Джэнсона
Шрифт:
Аналитик РУМО смущенно покраснел.
– Я просто пытаюсь понять, кто такой этот Джэнсон, что смог ускользнуть из тщательно расставленной, полномасштабной засады ЦРУ, словно человек-невидимка?
– На самом деле мы были предупреждены в самый последний момент – всю операцию пришлось готовить в спешке. У наших ребят были считаные минуты на то, чтобы собраться, – заявил Клейтон Аккерли, представитель оперативного отдела ЦРУ. У него были редеющие рыжие волосы, водянистые глаза и бледнеющий загар. – Не сомневаюсь, в сложившейся обстановке они сделали все возможное.
– У нас нет времени на взаимные упреки, – резко заметила Шарлотта Энсли, оглядев собравшихся поверх очков,
– Служил в четвертом отряде «Морских львов», за выполнение первого же боевого задания получил треклятый Военно-морской крест.
Взгляд Коллинза упал на желтоватую страничку из папки, и он начал читать вслух:
Замечания к служебной характеристике офицера
20 ноября 1970 года
Младший лейтенант флота Джэнсон проявил себя в совместной операции «Морских львов» и подразделения А-8 сил специального назначения с лучшей стороны. Его умение быстро оценить ситуацию, тактическое мышление, изобретательность и воображение позволили ему разрабатывать стремительные удары по подразделениям неприятельской армии и отрядам повстанцев так, чтобы они осуществлялись с минимальными потерями. Мл. л-т Джэнсон продемонстрировал беспримерное умение мгновенно реагировать на постоянно меняющуюся обстановку. Он спокойно переносит все невзгоды жизни в полевых условиях. Обладает природным даром лидерства: не просит, а вынуждает подчиненных относиться к нему с уважением.
Мл. л-т Джэнсон демонстрирует высочайший потенциал; его боевое мастерство и способность импровизировать в крайне неблагоприятной обстановке можно назвать лишь божественным даром. Я лично буду присматривать за ним, чтобы проследить, раскроется ли в полной мере его талант.
Согласовано.
– И подобных отзывов десятки. Не успела закончиться одна операция, этого парня бросали в другую; он постоянно принимал участие в боевых действиях – и ни одной осечки. Затем последовал большой перерыв. Нелегко восстановить доброе имя, побывав в плену. Джэнсон попал в руки вьетконговцев в конце 1972 года. Провел в лагере для военнопленных восемнадцать месяцев, в невыносимых условиях.
– Вы не могли бы уточнить? – спросила Шарлотта Энсли.
– Его постоянно подвергали пыткам. Мучили голодом. Часть времени его держали в клетке – не в камере, а как птицу в настоящей клетке высотой пять футов, шириной фута четыре. Когда мы его нашли, Джэнсон весил восемьдесят три фунта. Он настолько исхудал, что однажды с него свалились кандалы. Предпринял три попытки побега. Последняя оказалась удачной.
– Разве подобное обращение с пленными было обычным делом?
– Нет, – подтвердил помощник госсекретаря. – Но постоянные упорные и изощренные попытки бегства также встречались крайне редко. Вьетнамцам было известно, что Джэнсон служил в контрразведке, поэтому они старались выколотить из него все, что он знает. И приходили в бешенство, не добившись никаких результатов. Ему повезло, что он остался жив. Чертовски повезло.
– Но очень не повезло, когда он попал в плен, – заметила советник по вопросам национальной безопасности.
– Вот тут как раз начинается самое запутанное.
– Его предали? Но кто? – резко спросила Энсли.
– Его непосредственный командир.
– Чей восторг по поводу своего любимого протеже, похоже, немного поостыл.
Достав из папки последнюю страничку, озаглавленную «Замечания к служебной характеристике офицера», она прочитала вслух:
Хотя личные профессиональные качества лейт. Джэнсона остаются впечатляющими, в последнее время он все чаще сталкивается с проблемами в умении заставлять подчиненных повиноваться: как на учебных занятиях, так и в боевой обстановке ему не удается добиться от них полной самоотдачи, при этом он прощает им различные упущения. Складывается впечатление, что его больше беспокоит благополучие своих людей, а не их способность выполнять поставленные боевые задачи. Его забота о своих подчиненных не позволяет ему сосредоточиться на более широких проблемах, стоящих перед нашей армией, что мешает выполнять приказы своих командиров.
– Тут между строк сквозит нечто большее, – заметил Коллинз. – Взаимное охлаждение было неизбежным.
– Почему?
– Похоже, Джэнсон угрожал, что обратится к вышестоящему начальству, обвинив своего командира в военных преступлениях.
– Прошу прощения, я должна тщательно в этом разобраться. Что случилось? У солдата-вундеркинда произошел психологический надрыв?
– Нет. Подозрения Джэнсона оказались справедливыми. Вернувшись к своим и поправив свое здоровье, он поднял большой шум – разумеется, в рамках своего ведомства. Он приложил все силы к тому, чтобы его непосредственный начальник предстал перед судом военного трибунала.
– И он добился своего?
Повернувшись к Энсли, помощник госсекретаря пристально посмотрел ей в лицо.
– Вы хотите сказать, что ничего не знаете об этом?
– Давайте отбросим ненужную словесную шелуху, – ответила круглолицая негритянка. – Если у вас есть что сказать, говорите.
– Вам не известно, кто был непосредственным командиром Джэнсона?
Энсли покачала головой, внимательно следя за ним.
– Некто по имени Алан Демарест, – ответил помощник госсекретаря. – Или будет лучше, если я скажу лейтенант-коммандер Демарест.
– «Вижу», – сказал слепой. – Как всегда в минуты большого напряжения, ее южный говор прорвался на поверхность. – Истоки Нила.
– Следующий раз мы встречаемся с нашим другом Джэнсоном, когда он уже учится в Кембриджском университете, по направлению в рамках правительственной программы. Затем он снова оказывается на службе, теперь уже в Отделе консульских операций.
Речь помощника госсекретаря стала резкой и краткой.
– То есть у вас под началом, – уточнила Шарлотта Энсли.
– Да, если так можно сказать.
Голос Коллинза был красноречивее любых слов. Все поняли: Джэнсон был не самым подчиненным подчиненным.
– Давайте-ка на секунду вернемся назад, – сказала Энсли. – Вьетконговский плен, несомненно, стал для Джэнсона серьезной травмой. Возможно, он так и не смог полностью оправиться…
– В физическом отношении он был силен, как никогда…
– Я имела в виду не физическую силу и умственные способности. Но подобные вещи неизбежно оставляют психологические шрамы. Микроскопические трещинки, разломы, скрытые изъяны – как в керамическом горшке. Их не видно до тех пор, пока не произойдет что-то еще, вторая травма. И тогда человек ломается, крошится, рассыпается. Хороший человек становится плохим.