Директива: Расширить!

Нетт Евгений

Нестройный хор голосов ответил отрицательно, и следующие полторы минуты в трюме грузового судна по соседству с яхтой торговца Пепериччи раздавались лишь щелчки и шелест тканей: разумные в последний раз проверяли снаряжение. Не то, чтобы это реально требовалось, но в такие моменты всегда хотелось чем-то занять руки. А тут и для дела польза: случайность может настигнуть каждого, даже если этот каждый четырежды всё проверил ранее.

Створка трюма в один миг взвизгнула затворами, и через тут же образовавшуюся щель проник естественный, смешавшийся с искусственным свет. Все бойцы ринулись на выход, а за ними пристроилась пара самый мощных боевых дроидов из имеющихся

на Каюрри — тяжёлые штурмовые единицы, справиться с которыми без применения тяжёлого ручного вооружения не представлялось возможным. Больше дроидов отряду не выделили, так как тогда могла пропасть видимость многочисленности органиков, участвующих в операции. Да и не требовалось это: что такое оборона на гражданских судах, на которых никто не ждёт агрессии?

Четыреста метров, отделявшие один корабль от другого, абордажная команда под прицелом совершенно случайно оказавшихся в нужном месте и в нужное время камер преодолела почти мгновенно: яхта не успела даже уйти в защитный режим, вместо этого гостеприимно распахнув все технические и не очень отверстия. Устойчивости ко взлому у гражданского судна, можно сказать, не было, а его живые и не очень защитники должны были начать действовать лишь спустя несколько минут. И то не факт, что наёмники решат проливать кровь за уже пропавших нанимателей.

Этому должно было поспособствовать так же и то, что диверсия подразумевала не одну лишь разблокировку внешних шлюзов и люков, но и многочисленные проблемы для экипажа непосредственно внутри корабля: даже если поначалу их воля к борьбе будет сильна, то по прошествии совсем небольшого срока это может измениться в корне. Схлынет адреналин, будут утрачены кажущиеся выгодными позиции, и всё на этом.

Начавшие с технического тоннеля, абордажники, прочёсывая помещение за помещением, быстро вышли в «жилую» часть судна — просторный и хорошо освещённый коридор, в котором им попалось полтора десятка бежавших в направлении мостика разумных. Благо, все они оказались достаточно здравомыслящими, чтобы под прицелом нескольких винтовок послушаться команды и улечься на полу, где их споро зафиксировали при помощи спецсредств, коих на руках у каждого Каюррианского бойца было порядком.

— Где заместители Пепериччи?! — Рыкнул командир, опустившись на колено перед выглядившим наиболее представительно пленником, вынужденным нюхать пыль. — Направление, название отсека! Живо!

— А-азартный зал! Это перед мостиком! Мы шли туда! — Не то, чтобы истерично, но очень нервно ответил нелюдь. Командир сразу на всякий случай сверился с имеющейся «на руках» план-схемой, на которой зал присутствовал. Правда, не в единственном числе…

— Хватайте его, будет проводником. Двигаем!..

Сопротивления как такового отряд не встретил. Лишь единожды им наперерез бросилась пара охранников-тонростианцев, внешний вид и поведение которых намекали на очевидное употребление того, что в непосредственной близости от разумных с оружием обычно не держат. Их пришлось устранить, но эти оставленные позади тела удивительным образом подействовали на взятого с собой пленника, принявшегося с завидным энтузиазмом вещать, где на их пути можно найти других членов экипажа. И словно этого было мало, при виде товарищей по несчастью он во весь голос начинал уговаривать их уткнуться лицами в пол и не сопротивляться.

Нескольким наёмникам из числа охраны это даже сохранило их жизни: сначала они растерялись, а когда стало ясно, что по-хорошему не получится, в ход пошли транквилизаторы, успевшие сделать своё чёрное дело. В какой-то момент даже спецсредства для захвата и удержания

пленных начали подходить к концу, — а ведь не прошло и десяти минут с начала операции! — но искомый зал не дал случиться конфузу, обнаружившись «на горизонте».

Первыми в помещение отправились ослабленные светошумовые гранаты, а уже за ними внутрь ступили Каюррианские пехотинцы. Из всех участвующих в захвате групп они оказались первыми, что несказанно радовало их командира… но лишь до того момента, пока его взгляд не вычленил среди кричащих и нечленораздельно ругающихся разумных тех, кому уже ничем нельзя было помочь.

Грохнули одиночными выстрелами винтовки, и странного вида корродианцы начали кулями валиться на пол, разгоняя рабынь и рабов, не понимающих, куда себя пристроить. Досталось и человеку, попытавшемуся выхватить что-то из массивного чехла в его руках: пуля оказалась быстрее. Что закономерно, паникующим это спокойствия не прибавило. Отрывистые команды Каюррианцев пролетали мимо разумных, лишь усугубляя панику, но командир группы смотрел лишь на внушающие какой-то подсознательный страх изуродованные тела, нашедшие пристанище в самых разных точках зала.

Вот труп довольно молодого голдианца раскачивается на декоративной люстре в такт всё ещё сотрясающей стены гортанной, ритмичной музыке. Из-за богатой, новенькой одежды тело его рассмотреть невозможно, но вот шея явно покрыта странными, вырезанными на коже письменами, от которых даже многое повидавших солдат-Каюррианцев бросало в дрожь.

Вот в центре широкого, способного вместить десяток любовников лежбища лежит, распластав короткие руки-ноги, орни, пол которого определить не представляется возможным: освежёванный куль мяса лишили всего, что могло сойти за половые признаки этой немногочисленной расы, которая «на глаз» и так особо в этом плане не отличалась.

А вот и мужчина-человек, которого, похоже, закончили истязать совсем недавно, так как подтёки крови на обнажённом теле ещё не успели засохнуть, лишь взгляд остекленел, мутным зеркалом воззрившись в бесконечность.

Во всём этом командир подсознательно искал систему, высматривая того, кто отвечал за истязания. И он нашёл: фигура в свободном балахоне, таком же цветастом, как и все одежды на присутствующих сумасшедших, мягко и неспешно продвигалась среди перепуганной толпы, направляясь к неприметной дверце позади одного из лежбищ. И так как отправить следом своих парней не было никакой возможности, — одна лишь попытка описать беглеца затянулась бы достаточно, чтобы тот скрылся, — командир, забросив винтовку за спину, выхватил пистолет с полной обоймой транквилизаторов, на манер ледокола ринувшись следом за намеченной целью.

Правда, отработанным жестом двоих бойцов он за собой всё же поманил, и те не растерялись, последовав за лидером.

Пробиваться через мельтешащих, обезумевших, — возможно, задолго до гранат, — разумных было непросто, но масса скафандра плюс упорство делали своё дело: к беглецу Каюррианцы приближались достаточно быстро, чтобы нагнать его у самой двери.

— Стоять! — Вскинув пистолет, командир трижды надавил на спусковой крючок. Больше, при условии поражения цели, было просто нельзя, так как транквилизатор относился к препаратам, передоз которых приводил к смерти. Вот только вместо того, чтобы пронзить балахон и одежду под ним, дротики бессильно ткнулись об ткань и осыпались, а неизвестный плавным жестом распахнул снабжённую примитивнейшим замком дверь. Последующие выстрелы так же не принесли результата, словно «в норме» не пробивали дротики любую ткань и не прокалывали даже дублёную кожу.