Дисциплина и Портянки
Шрифт:
Ночь. Неизвестное место. Комната в полумраке.
Густая тьма. Лишь свет ночного неба льётся сквозь большое окно, рассеиваясь на полу.
В этом свете едва различим силуэт мужчины, сидящего в массивном кресле — слегка наклонен вперед, руки на столе, лицо скрыто в тени.
Позади него — женщина.
Высокая, с длинными чёрными вьющимися волосами, в черно-красных одеяниях, лицо скрыто под белой маской.
Стоит тихо, будто она не человек, а тень с волей.
Мужчина
— Что там делал Роман сегодня?
Женщина отвечает ровно, без выражения:
— Просто прогулялся до той вонючей дыры, где ты его и нашёл.
Короткая пауза. Мужчина чуть склоняет голову:
— Вот как… ничего подозрительного он не делал?
Женщина делает шаг ближе, но голос её по-прежнему холоден:
— Вроде нет. Решил устроить себе сафари на гримм. Но его опередили КРОМовцы.
Мужчина хмыкает. Губы едва заметно двигаются:
— Ладно. Приглядывай за ним. Он ведь… скользкий малый.
Пауза.
Женщина колеблется.
Затем впервые проявляет что-то похожее на эмоцию — лёгкую обиду или настороженность:
— … Зачем ты вообще его завербовал?
Мужчина медленно поворачивает голову к окну. Его лицо всё ещё не видно, только профиль в контуре луны.
Он отвечает, тихо, но с оттенком решимости:
— Нам нужны все.
Особенно такие, как он.
И потом…
Пусть лучше он будет на коротком поводке у меня, чем у… сама знаешь кого.
Женщина сжимает кулак. Но кивает:
— Как скажешь.
Она разворачивается и уходит в темноту, растворяясь в ней почти беззвучно.
Силуэт мужчины остаётся один.
Он всё так же сидит в кресле, не двигаясь, глядя в окно,
а за его спиной мерцает огонёк на приборе,
и в комнате слышно только тиканье механических часов и удалённый гул города,
где один ушлый кадет спит в капсульном гробу,
а другие силы уже начали расставлять фигуры на доске.
* * *
Металл скрипит, створки капсул открываются одна за другой, словно ряды холодильников вдруг решили проснуться.
Холодный утренний воздух вползает внутрь помещения, напоминая, что за пределами — город, жизнь и запах жареных булочек с соевым мясом.
Роман вылезает из своей капсулы, зевает, потягивается с гримасой облегчения, будто прожил ещё одну жизнь и не умер в процессе.
Глубоко вдыхает воздух и с блаженным сарказмом произносит:
— Ах, свежий утренний воздух!
Слегка отдает плесенью и лапшой быстрого приготовления…
Прекрасно!
Но
Шорох, кашель, скрип пола, кто-то пердит в углу.
Роман вздыхает, глаза закатываются:
— Ну вот, начался симфонический оркестр…
Рядом щёлкает створка капсулы Нео.
Она вылезает, зевая, волосы растрёпаны, глаза сонные.
На лице — тот самый «я тебя убью, но потом» утренний взгляд.
Она потирает глазки обеими руками, выглядит моложе, чем обычно, почти по-домашнему.
Роман, глядя на неё, улыбается и говорит с напевной торжественностью:
— Проснись и пой, Нео! Сегодня… мы пойдём за мороженым!
Она моргает. Потом кивает — сонно, но довольно.
И делает жест, который явно значит:
«С тройной присыпкой, как ты обещал.»
Роман смеётся:
— Ну конечно, мадам. Мы же не дикари.
Только сперва — завтрак. А потом — мороженое.
Потому что баланс — он во всём.
И они идут к выходу из капсульного отеля, оставляя за спиной стонущих, трясущихся работяг и утреннюю музыку кипящего чайника у ресепшн-автомата.
* * *
Роман и Нео идут вдоль оживлённой улицы — мимо торговцев, ларьков с подгоревшими булками, вывесок вроде «Оригинальные носки из настоящего меха» и уличных музыкантов, играющих на перевёрнутых вёдрах обмотанными шнурами палочками.
Роман задумчиво ковыряет в кармане:
— Мда…
Где бы, как бы, деньгами разжиться-то?
Чтобы мороженое купить, как обещал.
Даи позавтракать тоже не помешает.
Но так, чтобы «кое-кто» не взбесился…
Он почесывает подбородок и глядит в небо:
— Значит, надо, чтобы это был тот, кого грех не обворовать.
Кто-то, за кого и совесть не царапнет, и система не вспыхнет.
И тут они проходят мимо переулка, где пахнет пылью, маслом и жареными сосисками.
Там — трое молодцеватых парней, стрижки под «крутых», кожаные куртки и кожаные перчатки с металлическими пластинками.
Они зажали подростка-школьника — в школьной форме, с ранцем, по виду — какой-то умник, с книжками в руках.
Один держит его за ворот, другой роется в рюкзаке, третий ухмыляется и щёлкает пальцами у лица пацана:
— Ну чё, мелкий, отдавай лиены и мобильник! Или сейчас в мусорку улетишь!
Роман останавливается.
Приподнимает бровь.
Глаза у него загораются.