Дитя Феникса. Часть 1
Шрифт:
– Мне очень жаль, миледи, если эта весть расстроила вас. Женщина, которая приехала сюда прошлой ночью, совершила преступление. Ее, как убийцу и еретичку, повсюду разыскивают люди короля. Я не мог позволить ей провести ночь под крышей монастыря. Мне следовало бы приказать арестовать ее. – Он тяжело вздохнул и покачал головой. – Может быть, я поступил неправильно, но я вынужден был просто отпустить ее на все четыре стороны. Она воспользовалась христианским гостеприимством, ей дали еду и воду для умывания. Не мог же я после этого отправить ее на виселицу!
Элейн облизнула пересохшие губы.
– И что же, милорд аббат, заставило вас
– Я был в Честере, все там только и говорили, что о ее преступлении, – он вздохнул. – Мне очень жаль, леди Честер, едва ли кто-то не знает леди Ронвен. Она всегда была слишком яркой и живой, слишком заметной, чтобы о ней так просто можно было забыть. Брат управляющий, когда пришел ко мне, очень беспокоился: он сказал, что гостья, которую приютил монастырь, отказалась присутствовать на мессе. Я пошел к ней, чтобы поговорить, предложить совет и помощь, переубедить ее. Тогда-то я и узнал ее. Пришлось попросить ее уехать как можно скорее. Что до ее слуг, то я решил оставить их здесь. Утром я отпустил им грехи, дал немного денег на первое время, пока они не найдут нового хозяина, и отправил их восвояси.
– А как же Ронвен? Куда она уехала? – Голос Элейн дрожал от волнения. Вино в бокале, который она сжимала в руке, осталось нетронутым.
– Думаю, она отправилась в лес. Что еще ей оставалось делать?
– И вы думаете, что это по-христиански? Отправить в лес беззащитную женщину благородного происхождения, обречь ее на жизнь среди преступников, воров и убийц! – Элейн поднялась с кресла. При этом несколько капель вина перелилось через край бокала и упало на юбку, но графиня этого не заметила. – Милорд аббат, мне кажется, что вы поступили с Ронвен несправедливо.
– А вы считаете, что она была невиновна? – Аббат тоже встал.
– Да, она убила человека, но это была самооборона. У нее не было выбора.
Удивленный аббат чуть приподнял бровь.
– Прошу прощения, миледи. Боюсь, мне не совсем так рассказывали эту историю. Впрочем, не мне судить об этом. Я дал ей возможность ехать туда, куда она пожелает. Я оставил ей лошадь и не отнял у нее жизнь. Конечно, графу не составит труда отыскать ее. Все, что нужно, – это распустить слух и назначить награду. Тогда ее станет искать всякий, у кого есть кошелек. – Аббат замолчал. Его лицо выражало сострадание. – Я прекрасно понимаю, что она была вашей кормилицей, миледи, и, должно быть, вы очень любили ее. Но прошу вас, не позволяйте этой женщине завладеть вами. Она опасна для каждого, кто находится рядом с ней. Она – само зло. Оказавшись возле нее, я почувствовал это каждой частичкой своего тела и своей души.
Элейн поставила на стол нетронутый бокал и направилась к двери.
– Как вы уже сказали, милорд аббат, она была моей кормилицей, и она любит меня, – сказала она. – А я люблю ее.
Когда Элейн наконец вошла в большой зал, Джон и Робин играли в шахматы. Оба мужчины встали, приветствуя ее.
– Где ты была? – спросил Джон. – Уже поздно. Ты пропустила и обед, и ужин.
Она стянула с замерзших пальцев перчатки; их влажная кожа шумно хлопнула по столу с шахматной доской.
– Я прекрасно знаю это, – резко ответила она. Она вернулась усталая, голодная и разочарованная. – Я ездила в аббатство и немного задержалась там, а на обратном пути мы заблудились в лесу – ошиблись дорогой.
– Тогда все, что вам нужно, – это немного вина и лакомства, чтобы утолить ваш
Робин принял плащ с плеч Элейн и проводил ее к камину.
Она видела, что Джон внимательно наблюдает за ней. Но его беспокоило только ее состояние – в этом Элейн не сомневалась. Он не догадался о Ронвен. Да и как он мог догадаться? Он никогда не узнает, что она где-то поблизости, если, конечно, Ронвен сама не придет сюда. А что, если она придет? Элейн вспомнила о Лунед и стала искать ее в зале, но девушки нигде не было видно. На обратном пути Лунед успокоила впавшую в отчаяние Элейн словами:
– Она знает, где вы. Она найдет вас как-нибудь.
Несмотря на все волнения этого дня, Элейн все сильнее наслаждалась вечером. Робин принес ей вина; наполняя ее бокал, он опустился на колено и бросил себе на руку белоснежную салфетку. Затем, откуда ни возьмись, появился большой серебряный поднос с самыми изысканными блюдами. Как Робину удалось их разогреть, осталось для Элейн загадкой. Она была уверена, что огонь в большой печи давно уже погасили, в кухне прибрались, а двери заперли.
Уверенный в ее любви, Джон уже не беспокоился и не терзался от ревности, когда его жена флиртовала с Робином и смеялась его шуткам. Он был рад, что с лица Элейн наконец исчезла боль, которая тенями лежала вокруг ее глаз. Что бы ни тревожило ее после возвращения, сейчас все это было забыто. Он успокоился, расслабился и вскоре обнаружил, что смеется вместе с ней, наслаждаясь обаянием и чувством юмора этого молодого человека. Уже не в первый раз Джон мечтал иметь такого сына, как Робин. Элейн восхищенно улыбалась и открывала рот, когда Робин протягивал ей кусочек пирожного. Джон вздохнул и отогнал от себя грустные мысли, подав знак музыкантам, которые давно уже ждали подле графского помоста.
Шум постепенно утих; все присутствующие устроились на скамьях, расставленных вдоль стен зала. Кто-то, подстелив плащ, уселся на устланный тростником пол; собаки удобно устроились у камина. Все взгляды нетерпеливо обратились к музыкантам, когда те начали настраивать инструменты. Наконец их глава обратился к Элейн.
– Миледи Честер, что бы вы хотели услышать? Быть может, песню о любви? – предложил он и приподнял брови, ожидая ответа.
– Да, – Элейн улыбнулась. – Сыграйте, пожалуйста, песню о любви.
Она протянула руку Джону. Он подошел, встал за ее спиной и прижал ее пальцы к губам. Робин неотрывно смотрел на них минуты две, затем слегка пожал плечами и отошел в сторону, уступая Джону свое кресло. Он неспешно подошел к камину и присел на корточки у огня.
Этим вечером они долго сидели в тишине и с наслаждением слушали музыку. Элейн слишком устала. Не в силах встать с кресла, она все больше и больше наклонялась, пока ее голова не оказалась на плече Джона. Успокоившись, она чувствовала тепло его тела сквозь ткань накидки. Робин сидел у камина, обхватив руками колени. Его подбородок задумчиво опустился, глаза закрылись. Большой зал был погружен в молчание. Изредка в углу раздавался храп заснувших там охранников, но вскоре и они затихли. Ночь выдалась холодной и ясной. Казалось, что звезды сегодня были необыкновенно далеко от земли.