Дитя Феникса. Часть 1
Шрифт:
– Элейн, ты уже получила письмо от короля? – Он сделала паузу, пытаясь наладить дыхание. – Как твоя сестра Маргарет. То самое, в котором говорится, что ты можешь повторно выйти замуж?
– Нет! – Она поймала его руку. – Ты знаешь, я не получала письма. Мне не нужен другой муж, и никогда не будет нужен.
– Боюсь, что может понадобиться, любовь моя. – Его лицо исказилось. – Нет, не говори ничего, лучше послушай. – Он поднял дрожащий палец и приложил к ее губам. – Если… На случай, если что-то случится со мной, ты можешь пообещать мне кое-что? Я хочу, чтобы ты поехала к Александру. Он позаботится о тебе и проследит, чтобы ты воспользовалась
Он закашлялся, нестерпимая боль отразилась на его лице. Элейн печально покачала головой.
– Ничего с тобой не случится, вот увидишь. Тебе станет лучше, и уже завтра или через пару дней мы сможем отправиться в Честер.
– Едви ли. – Его шепот был таким тихим, что она едва могла разобрать слова. – Пообещай мне, Элейн, что не поедешь к королю Генриху. Я знаю его. Я знаю, что он… – Джон опять начал кашлять. С неожиданной силой он сжал ее руку, новый приступ сотряс его тело.
Джону не суждено было закончить свою последнюю фразу. Он начал задыхаться. Поток крови, яркой артериальной крови, хлынул на покрывало, оросив платье Элейн. Скоро все было кончено, но голова графа по-прежнему покоилась у нее на руках. Комната наполнилась людьми, все они встали за спиной графини. Лунед пыталась увести ее, но Элейн не сдвинулась с места. Наступил полдень, солнце проникало в комнату сквозь узкие окна, наполняя ее ярким светом и отбрасывая на пол ломаные тени деревьев. Напряженное молчание повисло над поместьем и близлежащими деревнями. Новость быстро разлетелась по окрестностям. Управляющий графа отправил гонцов в Честер, в Шотландию и к королю.
Тишину в спальне нарушил врач. Он растолкал столпившихся у двери людей и подошел к постели.
– Это ваша вина, миледи. Вы убили его, – многозначительно проговорил он, не скрывая злорадства. – Вы отослали меня и дали ему снадобье, о котором мне ничего не известно. Я знаю только, что это снадобье было отравлено.
Элейн пристально посмотрела на него. Она похолодела от ужаса сильнее, чем то тело, которое до сих пор лежало у нее на руках.
– Нет! Я же любила его!
Врач нахмурился. Он схватил бокал, стоявший на полу возле кровати, и понюхал остатки лекарства.
– Это атропин! В снадобье была черная белена. Графа отравили!
Элейн задрожала.
– Миледи, вы смеете сомневаться в моих знаниях? Разумеется, вы всегда только это и делали. Вы никогда не доверяли мне. И теперь всем ясно почему.
Он повернулся к толпе, с ужасом ловившей каждое его слово.
– Это зелье отравлено! Ваша графиня – убийца!
Глава двенадцатая
Дорнхолл. Лето 1237
Ронвен достала полпенса из кошелька Элейн и протянула деревенскому мальчишке. Он прибежал к ней, неслышно ступая босыми ногами по мягкой траве, когда в аббатстве зазвонили колокола.
– Ну вот, – выдохнула она, – наконец-то она свободна.
Она проводила взглядом мальчишку, который через минуту скрылся за деревьями, затем наклонилась, собрала свои пожитки и привязала их к седлу. До поместья было недалеко, и теперь ей нечего было бояться. Ее враг умер, власть перешла в руки Элейн.
В имении царила суматоха. Телеги и повозки, заранее подготовленные к отъезду, теперь разгружались. Лошади и мулы стояли рядами, слуги и стражники бесцельно прогуливались вокруг, то и дело заходили
Сэра Робина перехватил отправленный за ним всадник; он вернулся в имение незадолго до приезда Ронвен и тут же бросился в спальню, где Элейн все еще сидела, склонившись над телом мужа. Комната почти опустела. Тело графа положили на постель, обмыли, облачили в бархат, вложили распятие в бледные руки. У изголовья горели свечи. Перепачканную кровью одежду Элейн сменила на черное платье и встала на колени рядом с Джоном. Священник все еще бормотал молитвы, а Робин в это время стоял у двери рядом с управляющим, который что-то рассказывал ему взволнованным шепотом.
Войдя в дом, Ронвен остановилась и огляделась вокруг. Слуга поклонился ей и исчез. Она поднялась по лестнице, прошла в спальню и позвала Элейн. Графиня поднялась на ноги.
– Ты! Это все ты! Ты дала мне эти травы. Ты убила его!
Ронвен уверенно встретила ее взгляд.
– Как ты можешь думать так обо мне, милая?
– Они обвинили меня в убийстве! – Голос Элейн дрожал. – Доктор говорит, что в тех травах, которые ты дала мне для него, был яд!
– Если бы я добавила яд в эту смесь, разве я пришла бы к тебе сейчас? Кто обвинил тебя в этом? Шарлатан лекарь? Тот самый человек, который сотни раз был готов погубить графа своими пиявками и ножами?
Управляющий откашлялся, прочищая горло.
– Я уже объяснил, что об убийстве не может быть и речи, – тихо сказал он. – Это нелепое предположение. Граф был болен на протяжении многих лет. Мы все предполагали, что его смерть – только вопрос времени. С каждым приступом он терял все больше и больше сил. И только графине своей любовью и заботой удавалось так долго поддерживать в нем волю к жизни.
– А еще моими лекарствами! – Ронвен сверкнула глазами. – Если врач был так уверен в том, что графа отравили, почему же он не дал ему противоядие, чтобы обезвредить яд? Наоборот, во всем надо винить его самого. Он ускорил смерть графа своим лечением: серой, купоросом и селитрой!
– Ронвен! – Элейн сделала шаг вперед, солнце осветило ее бледное усталое лицо. – Прошу тебя, прекрати.
– Все в порядке, дорогая. – Ронвен взяла ее за руки. – Ты обезумела от горя. Вот почему я приехала, как только узнала, что произошло. Я знала, что должна быть с тобой, несмотря на опасность.
Управляющий недоверчиво взглянул на нее.
– В таких обстоятельствах, я уверен…
– В таких обстоятельствах Ронвен остается со мной. Она нужна мне. – Глаза Элейн все еще оставались сухими. Потрясенное случившимся, ее сердце молчало. Когда им все же удалось отобрать у нее Джона и уложить его на подушки, она впервые взглянула на него. Впервые с тех пор, как он умер.
Его больше не было. Он ушел. Ей казалось, что она смотрит на незнакомца.
Лунед омыла ее лицо и руки, помогла снять запачканную кровью одежду, а затем снова проводила в комнату, где лежал Джон. Элейн опустилась на колени возле постели; разум ее был пуст. Она не молилась за спасение его души. Она не шептала ему слов любви и печали, не укоряла его за то, что он так внезапно покинул ее. Его больше нет. К чему говорить с пустой раковиной, которая уже потеряла свою жемчужину.
Элейн не обращала внимания на людей, которые входили и выходили за ее спиной. Она не видела Робина, не слышала его взволнованной беседы с управляющим. До появления Ронвен она так ничего и не заметила.