Дитя Феникса. Часть 2
Шрифт:
– Помогите мне, прошу вас, – тихо произнес он. – Вы будете вне подозрений; вам будет легко его найти, и он сразу придет к вам, зная, что вы друг Элейн, и надеясь на то, что вы будете им помогать. – Он улыбнулся холодной улыбкой. – Вам надо будет блеснуть мастерством, леди Ронвен. Все должно произойти мгновенно и тихо, без всякой возни, чтобы по возможности избежать сильного потрясения в его окружении.
Малкольм прекрасно знал, что ни о какой награде не могло быть и речи. Если Ронвен решится на это, то только из любви к Элейн. Она получит свое вознаграждение, – в случае, если ее поймают, он заклеймит ее и
Замок Стирлинг. Январь 1258
Ронвен нашла Дональда в большом зале. Королевский ужин закончился, и молодой человек направлялся к дверям, чтобы отдохнуть.
– На одно слово, милорд, – прошептала она.
Остановившись, он хмуро посмотрел на нее, но лицо его сразу же просветлело – он узнал в ней женщину из Уэльса, которая время от времени сопровождала Элейн ко двору.
– У вас записка для меня? – спросил он с нетерпением.
Они отошли в сторону, так как мимо проходила шумная компания молодых людей из свиты короля; они смеялись и шутили.
– А вы ждете записки? – Ронвен холодно оглядывала его.
Он кивнул:
– Она обещала думать обо мне каждый день и даже попросила короля как можно скорее вернуть ее ко двору, чтобы мы опять были вместе. – Его глаза сияли.
– Вы думаете, она этого хочет?
Он уверенно кивнул.
– А как же ее муж и дети? – тихо спросила Ронвен. – Они для нее уже ничего не значат?
Дональд опять стал похож на грустного мальчика.
– Она никогда не любила своего мужа, а что касается детей, то ведь, насколько мне известно, о них заботитесь вы. Это ваша обязанность, не так ли?
– Так, так. – Тон ее стал ласковым. – Я забочусь обо всех, кого любит миледи.
– О, как я рад. – Он улыбнулся своей лучезарной улыбкой.
Дональд не стал говорить ей, как у него отлегло от сердца после этих ее слов. Холод, которым обдала его эта женщина в начале разговора, чуть не вывел его из себя.
Вернувшись к себе в комнату, в которой жили еще четыре женщины, Ронвен опустилась на колени перед своим сундуком и подняла крышку. Достав из потайного кармана в платье маленький пузырек, она несколько мгновений в задумчивости глядела на него, а затем зарыла его поглубже в сундук, спрятав под рубашки. Закрыв сундук, она хорошо его заперла. Пожалуй, стоит на время подождать со свершением правосудия над Дональдом Маром.
Вернувшись в Фолкленд, Ронвен нашла Элейн в конюшне. Ее воспитанница, сидя на соломе, наблюдала, как Энкрет кормит выводок своих маленьких щенят.
– Что это было за важное дело, по которому ты отлучалась в Стирлинг, не спросив моего разрешения?
– Лорд Файф велел мне служить переводчиком на переговорах с послами из Уэльса. Ему нужен был кто-то, знающий их язык и кому можно доверять. Он понимал, что тебе не захочется так скоро возвращаться в Стирлинг, ведь ты совсем недавно приехала домой.
Элейн кивнула с отсутствующим видом. Взяв из корзины одного щенка, она стала нежно его гладить.
– Надеюсь, ты передала от меня привет и пожелания всего наилучшего дорогому Ливелину.
К огорчению Элейн, четыре ее племянника так и не смогли полюбовно решить свои дела, касающиеся
Элейн еще раньше написала Ливелину письмо, в котором советовала братьям держаться вместе, так как только в союзе друг с другом они представляют силу для Генриха; тот в ответном письме в свою очередь в исключительно любезной и хитроумной форме советовал ей не лезть не в свое дело. Но кое в чем он был действительно заинтересован, а именно в. поддержке со стороны короля Шотландии. Элейн снисходительно улыбнулась. В глубине души она понимала, что он прав. Ливелин был самым сильным из братьев, и она любила его больше других. Она всегда будет стоять за союз Уэльса и Шотландии: похоже, интересы обеих стран совпадали.
Но как бы Элейн ни тосковала по родине, Гвинед был для нее другим концом света. Теперь мысли ее были заняты другим. Она не могла выкинуть из головы Дональда Мара.
Что было в нем такого, что привлекло ее к молодому человеку? Постоянно возвращаясь мыслями к нему, она пыталась разобраться в своих чувствах. Он был красив, внимателен, верно, но это далеко, далеко не все. Элейн пришла к выводу, что в нем, помимо всего прочего, была глубина, зрелость, не свойственная юношам его возраста; чувствительность и внутренняя сила, противостоять которой она не могла. Дональд так отличался от Малкольма; он был совсем не похож на Роберта. Он был воплощением всех тех мужских качеств, которых женщина может только желать в своем возлюбленном. Его невозможно было сравнивать с Александром, да она и не пыталась. Для нее Александр был муж, король и бог. Он был для нее всем. Дональд будил в ней вожделение, которому невозможно было противиться. Поразительно, но при одной мысли о нем она испытывала чувственное волнение. Элейн желала его так сильно, что больше не могла ни о чем думать. При этом она понимала, что не должна с ним видеться – никогда. Ведь если их встреча состоится, она может не устоять.
Проходивший мимо конюх посмотрел на двух женщин, одна из которых сидела в соломе у собачьей подстилки, и, узнав графиню, удивленно выкатил глаза: он был новеньким и еще не привык к чудачествам хозяйки.
– Я слышала, тебя хорошенько развлекали при дворе, – осторожно начала Ронвен.
– При дворе короля много различных увеселений.
– Кто-то молодой и красивый развлекал тебя, – упорно допытывалась Ронвен. – Писал тебе прекрасные стихи.
Элейн почувствовала, что покраснела, и сердито сказала:
– Все кавалеры пишут стихи. Они вьются вокруг дам и, избрав предмет поклонения, изображают из себя верных влюбленных, точно так же, как при дворе Генриха Английского.
– И не желают получать отказ в ответ на свои домогательства, так ведь? Еще и изведут так, что и света белого не взвидишь, да?
Элейн выронила из рук щенка и поднялась на ноги, явно раздраженная.
– Ладно, если хочешь знать – в самом деле, тот молодой человек действительно очень докучал мне. Но я не хочу об этом говорить. Не хочу даже думать о нем, поняла? Имени его не желаю слышать! – И она быстрыми шагами пошла через двор к дому.