Дитя Всех святых. Перстень со львом
Шрифт:
— Расстаться? Ты с ума сошла! Ты будешь дамой де Вивре. А потом, после Флоры, у нас будет еще мальчик, который тоже станет рыцарем…
— Нам надо расстаться, рыцарь.
— Никогда!
Но Франсуа мог сколько угодно кричать, приказывать, умолять. Маргаритка оставалась непреклонной. Она ласково смотрела на него, качая головой. Ее лобик озабоченно морщился, но при этом она была соблазнительна, как и всегда. Она улыбалась. И повторяла беспрестанно:
— Надо расстаться…
Исчерпав все прочие доводы, Франсуа вскочил на коня.
— Я еду повидаться с дядей. Я только скажу ему, что женюсь на тебе, и сразу же вернусь
Маргаритка не ответила. Франсуа пустил Востока в галоп, но все-таки успел услышать, как она снова затянула свою песенку.
Его появление в замке в непривычный час вызвало некоторый переполох. Ангерран был предупрежден и вышел навстречу. Франсуа объявил ему торжественно:
— Мне нужно поговорить с вами один на один!
Они направились в зал доспехов, музыки и книг. Франсуа все рассказал, а Ангерран внимательно выслушал. Он подождал, пока его племянник закончит, и изрек свой приговор, словно беспристрастный судья:
— Чтобы жениться, требуется согласие обоих, а она не хочет.
— Я сам не понимаю почему, но я ее заставлю!
— Нет, не заставишь. Она поступает так из любви к тебе, потому что знает, что тебя ждет другая жизнь. Но я о ней позабочусь. Подыщу ей богатую партию.
Готовый разрыдаться, Франсуа попробовал спорить:
— Но разве вы сами не полюбили Флору, дочку кузнеца, и не женились на ней?
Ангерран положил руку на плечо своего крестника.
— Флора была согласна, а Маргаритка — нет. Что делать, такова первая боль мужчины. Прими ее с мужеством.
Франсуа с силой вырвался и выскочил вон. Во дворе, где солдаты упражнялись с секирой, Франсуа толкнул одного из них, завладел его оружием, потом вскочил на Востока. Миг спустя он уже галопом промчался через замок с поднятой секирой. Можно было подумать, что это летит какой-то рассвирепевший демон. Стражники и слуги крестились, глядя ему вслед.
Франсуа повернул на юг. Он намеревался убедить Маргаритку уехать с ним. Они бы спрятались в самой глубокой чаще леса. Они жили бы там подобно дикарям, и, как бы Ангерран ни старался, ему их не найти! Они вернутся лишь после рождения ребенка, и тогда их просто обязаны будут поженить…
Когда он добрался до пляжа, море отступало. Русалочий камень и статуя юноши еще наполовину скрывались под водой. Франсуа искал повсюду, но Маргаритки нигде не было. Начало отлива было самым лучшим временем для сбора раковин, и она его никогда не пропускала. Франсуа закричал:
— Маргаритка!
Ему ответил лишь приглушенный шум волн. Казалось, они что-то знают и перешептываются об этом между собой. Юношу охватила тоска, но он не желал поддаваться ей. Хижина… Маргаритка наверняка должна быть там! А если ее там нет, он подождет…
Никогда еще он не был так стремителен. Он с такой скоростью погнал коня на спуск, что тот чуть не сломал ногу. Наконец, пробежав, как угорелый, по настилу мостков, юноша ворвался в лачугу.
Никого! Исчезло все: обе циновки, котел, жалкая кухонная утварь… Даже камней, служивших очагом, больше не было. По полу бегали крабы, чайки гонялись за ними с невыносимым гвалтом. Франсуа отступил, оглушенный, побежденный. И опять сел на своего Востока.
Он ехал прочь, ничего не соображая. Маргаритка ушла навсегда. Куда? Это уже неважно. Она оборвала последнюю нить, которая могла бы привести его к ней. Она его не захотела. Даже если бы он случайно нашел ее, это ничего
Его охватило бешенство. Неужели он теперь возвратится в Куссон? Франсуа неистово затряс головой. Никогда! Нет, никогда он туда не вернется. Никогда больше дядя его не увидит! Потому что он так решил: он уйдет как можно дальше, куда глаза глядят, и будет странствовать по свету. Странствующий рыцарь — вот кем он станет, пусть даже он еще и не рыцарь…
Спустя какое-то время Франсуа оказался на развилке дорог, одна из которых вела к замку. Восток по привычке свернул на нее. Да и сам Франсуа по привычке не сразу это заметил. А, заметив, с такой силой дернул поводья, что конь, поранив губы об удила, взвился на дыбы.
Франсуа вернулся по своим следам к развилке и выбрал северное направление, в сторону Ренна, прочь от дома Маргаритки. Итак, Франсуа выбрал путь неизведанного, путь приключений. И только тогда он заплакал.
Он плакал так, как никогда прежде, — навзрыд, всем телом, сотрясаемый долгими всхлипами и судорожными вздрагиваниями. И в то же время он пел русалочью песню, но ее разорванные слова вперемешку со слезами были почти неразличимы.
Отлив мне рыцаря принес,Прилив уносит прочь.Кому поведать горе мне,Кроме ракушек морских?Так он ехал, даже после того, как село солнце. Когда он уже ничего не мог разобрать впереди себя, то соскользнул с коня на землю и, не зная толком, где находится, заснул как убитый.
В эту ночь Франсуа видел черный сон.
Глава 7
«ВАРЕНЫЙ» ИЗ СЕН-МАЛО
Поутру Франсуа де Вивре опять сел на Востока и продолжил путь в том же направлении. Он миновал Ренн, едва отдавая себе в этом отчет. На следующий день, после очередного ночлега в лесу, он проехал неподалеку от Вивре, но не испытал ни малейшего любопытства заглянуть туда. Что стало с родовым замком после того, как его опустошила чума? В тот день это занимало Франсуа меньше, чем когда бы то ни было.
Он посмотрел на небо. Он хотел отыскать Маргаритку в этом отражении земли, где все разделенные находят друг друга и воссоединяются, но, к его великому отчаянию, в небе оказалось пусто. Стояла восхитительная погода — самое начало весны, — и небесный свод отличался ровной, прозрачной голубизной. Лишь изредка набегало и исчезало легкое облачко, словно одинокая волна, и Франсуа казалось, что вот так и Маргаритка растворилась в этом огромном, чистом, райски безмятежном просторе.
Франсуа страдал. Он страдал тем больше, что в природе царил праздник. Она словно отрицала его боль, смеялась над ней. Ему-то хотелось, чтобы вокруг бушевали грозы, чтобы ливень залил все на его пути, чтобы молнии поражали деревья, чтобы гром рычал и завывал ветер! А вместо этого птицы распевали наперебой, ветви деревьев, отягченные набухшими почками, качались в благоуханном воздухе, и распускались цветы — все одновременно: в траве, в подлеске, среди дорожных камней. Каких только не было: больших, маленьких, голубых, белых, желтых… Нарциссы, фиалки, жонкили, лютики и даже… маргаритки.