Диверсия Мухи
Шрифт:
По столовой пронеслись шепотки. Дети папы Сана переглядывались: «Не ты ли?» – «Как ты мог обо мне такое подумать?!»
Прошло с минуту, преступник не находился, и брат иерей нажал:
Именем преподобного, пусть этот человек сознается сам!
Имя преподобного подействовало. Из удивленно загомонившей группки вышли парень с девушкой и встали перед иереем, как лист перед травой, взявшись за руки и повесив головы. Брат казначей, криво ухмыльнувшись, что-то шепнул из-за иерейской спины.
Мир с вами, – отмахнулся иерей от порозовевших влюбленных и повысил голос: – Значит, нарушителя нет? Хорошо,
И он поднял над головой смятую пачку «Примы».
Маше стало плохо. Подставила! Постороннего, ни в чем не виноватого человека! «Не признавайся!» – про себя кричала она укушенному брату, но тот уже выходил, отодвигая кого-то плечом:
Мои.
Брат казначей молча развернулся на пятках и показал рукой: за мной. Иерей еще задержался, чтобы сказать всем традиционное «Мир с вами!».
Все трое прошли совсем близко от Машиного столика. У злоумышленника было серьезное, но готовое улыбнуться лицо: он не чувствовал за собой особой вины.
Дети преподобного Сана стали разбредаться.
А если им в штаб-квартире другие пары подберут? – услышала Маша из компании девчонок.
Их трудности. Не надо было нарушать!
Обсуждали парня и девушку, которые так неосторожно выдали себя. О пойманном злоумышленнике уже не думали. При здешнем обычае чмокаться по любому поводу брат иерей не мог скрыть, что и от него самого часто попахивает дымком. Поэтому все молча решили, что курильщик поймет курильщика и накажет нестрого. И только Маша знала, что дело куда серьезнее. Скорее всего, оброненные ею сигареты нашли на чердаке, а то бы и шум поднимать не стали.
Маша потерла глаза, позевала, закрепляя у Сони мысль, что крестная и подумать не может ни о чем, кроме сна. И побежала подслушивать. Предлог у нее был: казначей же сам приказал явиться к нему с докладом.
Жили казначей с иереем напротив столовой, занимая половину этажа. Вход к ним был свободный, но без необходимости никто не совался. Поэтому Маша прилипла ухом к дверной щелке, не особенно боясь, что застукают.
Допрос укушенного брата напоминал разговор глухих.
Я понимаю, ты взрослый человек и не обязан отчитываться перед нами о своих личных делах, но это уже не личное дело, – говорил брат иерей, имея в виду: «Какого черта ты полез на чердак?!»
А сами-то! – вяло отбивался укушенный брат, намекая на то, что иерей тоже покуривает.
Мы это делаем по необходимости, – вмешивался брат казначей, наверное, немало удивляя подследственного.
Тогда и я по необходимости.
Вот я и хочу знать, что это за необходимость. Кто тебя заставил?! – наседал казначей.
Брат иерей играл доброго следователя.
Ну, брат, ты загнул, – урезонивал он казначея. – Кто ж его мог заставить! Он сам, из понятного любопытства…
Допрос разыгрывался как по нотам. Казначей злился и уже начал покрикивать, иерей журчал, что Толик не такой, Толик наш человек (Маша, наконец, узнала, как зовут укушенного брата). При этом и тот, и другой мутили воду, пытаясь внушить подследственному, что им известно больше, чем на самом деле. Никто еще не сказал прямо: «Твои сигареты нашли на чердаке». Вместо этого спрашивали: «Ты сам-то помнишь, где их потерял?» Следствие все больше запутывалось.
Как ты это сделал?! – прорычал выведенный
А вот так! – вызверился несчастный Толик.
Последовала долгая пауза. Из-за двери потянуло табачным дымком. Маша представила себе картину в лицах: Толик, не понимающий, чего от него хотят, хватает со стола сигареты и закуривает на глазах у следователей. Да еще зажигалку, наверное, вытащил из кармана у брата иерея.
Казначей и тогда ничего не понял:
Я жду!
Чего?! – простонал измученный преступник.
Я хочу знать, как ты это сделал!
Вот так, вот так, вот так!
Ваньку валяет, – решил казначей и сказал открытым текстом: – Ты что думаешь, мы тратим на тебя время, чтобы поболтать о вреде курения? Ну-ка, быстро: зачем ты лазил на пост? Кто дал тебе задание? Откуда у тебя ключ?
На какой пост?
На шестой этаж, – объяснил брат иерей. Видимо, так они между собой называли чердак. Но Толик-то каждый день видел, что в доме пять этажей.
Пост, ключ, задание, шестой этаж! Да вы ненормальные, – ужаснулся он. – Параноики с бредом преследования!
Послышался звук отодвигаемого стула.
Держи! – рявкнул брат казначей.
Часто затопали шаги, затрещала материя – похоже, Толика схватили за рубашку.
Вы что?! Я… – вскрикнул он и умолк на полуслове.
Руки! Да не сюда!
Уй-а-а!
Что?!
За палец укусил.
Как девка. Набираем всякий сброд и еще удивляемся, когда все не так.
Что-то забарабанило по полу, как будто танцор выбивал чечетку, и возня прекратилась.
By компрене? – торжествующим голосом поинтересовался брат казначей, не ожидая ответа от затихшего курилки.
Маша на цыпочках отошла от двери и бросилась бежать.
Глава XXVI ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Не убили, конечно. Сунули таблетку под язык. Все равно страшно. Как представишь себя на его месте… Маша постояла в парадном, пока не успокоилось дыхание, вышла из странного дома и затесалась в компанию гуляющих по причалу девочек.
Оказалось, что за сегодняшний день она успела стать знаменитостью. История о ее чудесном исцелении от немоты – первый хит в обители, сестры обсуждают подробности, о которых Маша и не подозревала. Подумать только: сам преподобный вылечил ее своим незримым присутствием! От уважения сестры дичились, с чмоками к Маше не лезли и заговаривать с ней первыми не решались. Пошушукавшись, выдвинули делегатку, и та попросила рассказать, как все было. Правда ли, что у Маши возникло сияние над головой и почувствовала ли она благодать?
Конечно, почувствовала, – ответил кто-то за Машу, – ты что?!
Не тебя спрашивают! – огрызнулась делегатка.
Насчет благодати пришлось подтвердить, а про сияние Маша сказала, что сама не видела – над головой же. Может, кто-нибудь со стороны…
Со стороны видели, – авторитетно заявила делегатка, и сестры почтительно отодвинулись от Маши.
После того, что произошло с Толиком, слушать это было невыносимо. Хотелось кричать: «Вас обманывают, идиотки!» А девочки, осмелев, заставляли ее вспоминать новые подробности. Отвечая невпопад, она прошла с ними по причалу из конца в конец и отправилась на доклад.