Дивные пещеры
Шрифт:
Главный бухгалтер полез в сумку, достал бутылку, стакан.
— Я из горлышка.
— Ну и ну…
Девушка хлебнула водки, закашлялась.
— Вот… а теперь дай сигарету.
— Ну уж это… ни в коем случае.
— Давай, давай. Кутить так кутить. Я приказываю.
Семен Петрович нехотя протянул ей сигарету, зажег, закурил сам.
— Только чуть-чуть.
— Ладно, ладно, не учи.
Нина курила, лежа на спине с закрытыми глазами.
— Как хорошо… А я и не
— Это только вначале… Потом все значительно хуже.
— Ну вот. Мир перевернулся. Теперь ты меня воспитываешь. Рудаков, тебе нравится здесь? Как славно…
— Да. Мне очень нравится здесь.
— Тихо, тепло, одиноко.
— Да.
— Можно сколько хочешь крутить любовь с женщинами. Ты ведь будешь приводить сюда женщин, а, Рудаков?
— Зачем мне женщины? Ты одна у меня.
— А после меня? Чего молчишь? Знаю, будешь. Мне бы не хотелось…
— Я не буду сюда никого приводить, — сказал Семен Петрович.
Нина с шумом выпустила дым.
— Не верю, Рудаков. Вы, мужики, такие. Сегодня одна — завтра другая. Но я сейчас сделаю так, что ты больше ни с кем здесь не будешь крутить любовь. Дай-ка мне нож. Давай, давай, не бойся, я тебя убивать не стану.
Главный бухгалтер вытащил из сумки широкий острый резак и протянул его девушке. Нина встала и, не вынимая сигареты изо рта, подошла к скале.
— Принеси мне камней.
Рудаков послушно принес несколько легких меловых камней.
— Поставь друг на друга… Так. А теперь иди отсюда и не смотри. Можешь поспать.
Семен Петрович отошел к реке, лег на песок и незаметно для себя заснул. Ему снился удивительный сон. Будто он совсем маленький и мчит на велосипеде с никелированными ободами по цветущей, усеянной крохотными алыми маками земле. А отец, молодой, красивый, смотрит, улыбаясь, ему вслед и кричит:
— Объезжай маки! Не топчи цветы!
И он лавирует между маленькими алыми кострами, но их так много, что все-таки он их давит и давит, и вот уже синие шины велосипеда стали красными и сок маков брызжет в стороны, как кровь…
— Рудаков! Эй! Сеня!
Семен Петрович проснулся и немного полежал, удивляясь сну. Никогда ему не снился отец. Он умер еще до войны, и Семен Петрович не помнил ни его лица, ни голоса, ни фигуры, а тут вдруг так явственно, так четко, словно кто-то во сне прокрутил ему пленку. И про велосипед с никелированными ободами Рудаков не помнил. И про маки. Но сейчас он мог с уверенностью сказать: все это было — и молодой смеющийся отец, и легкий послушный велосипед, и маки…
— Рудаков! Проснись! Вот разоспался!
Семен Петрович поднялся на колени и невольно протер глаза от удивления. На скале перед ним красовался его портрет, а сбоку
— Похоже?
— Очень… — пробормотал Рудаков.
— Ну вот… Теперь ты не приведешь сюда никакую мадам. А если приведешь, она тебе истерику устроит… Можно, конечно, еще для верности написать внизу «Семен Петрович + Нина = любовь», но, по-моему, и так достаточно.
— Да, не стоит портить рисунок, — согласился главный бухгалтер. — Здорово получилось. У тебя настоящий талант.
— Улика… Ха-ха-ха! Теперь никуда не денешься. — Нина нервно рассмеялась. — Не будешь же ты соскабливать. Это глупо и жестоко… — Вдруг Нина побледнела и опустилась к подножию скалы, выронив нож.
Семен Петрович подбежал к ней, взял за руку.
— Нинок, что случилось?
Пульс был медленный, неровный.
— Ничего… так… голова закружилась.
— Говорил же… Тебе нельзя ни пить, ни курить…
— Пить и курить — здоровью вредить… — Девушка попыталась улыбнуться, но получилась лишь болезненная гримаса.
— Я тебя отнесу к воде… Там больше воздуха.
Рудаков взял девушку на руки — она была совсем легкая, прижалась к нему и закрыла глаза — и отнес ее к месту, где они лежали раньше.
Почти сразу же Нине стало лучше. Она улыбнулась:
— Очередной звонок… Что-то они стали часто звонить в последнее время.
— Уже было… так?
— Вчера на работе… Вот переполошились все. Одна даже предположила, что я беременная. Может, и вправду я беременная? А, Рудаков? Как ты считаешь?
— Больше я не дам тебе ни капли. И про сигареты забудь.
— Ух, какой строгий папочка… Сейчас отлежусь… Я живучая… Все бабы живучие как кошки. Слушай, Рудаков, когда будет последний звонок, не вздумай тащиться ко мне домой и выспрашивать, как, где да что. Понял? Ты лучше сюда приезжай и помяни здесь меня. Понял? Вот тут, на этом месте, под нашими портретами, а стакан выбрось в речку. Чтобы больше никто из него не пил. Обещаешь?
— Выкинь все это из головы
— Обещаешь?
— Вот привязалась… Ну, обещаю… Если тебе так хочется.
Нина откинула голову на песок.
— Это я так… между прочим. А сейчас давай купаться. Вода должна быть теплой.
— Подождем, пока еще прогреется.
— Ты один искупайся. Мне хочется посмотреть, как ты плаваешь. Ты похож на атомный ледокол, когда плаваешь. Вода выходит из берегов, рыбы ложатся на дно, а русалки вылазят из своих нор…
— Разве они живут в норах?
— Конечно. Ты не знал? Они живут в норах, как раки. И как увидят приличного мужика, так стараются его зацапать. Будь осторожен.