Дивные пещеры
Шрифт:
Слабость: его мозг не был творческим мозгом, он ничего не мог создать… Конечно, если бы Громов родился способным инженером, он быстрее бы продвигался, но тут ничего нельзя было поделать. И Евгений Семенович брал другим. Хитростью, интригой, жестокостью.
Вечерами, придя домой после утомительного, бесконечно длинного рабочего дня, он наскоро ел, тушил свет, ложился на диван и мысленно вел шахматную игру, где доской была его жизнь, а фигурами знакомые и незнакомые люди, причастные к его судьбе. Эти фигуры двигались, разговаривали, ели, улыбались, любили, а Громов
Для этой игры, которую Евгений Семенович вел всю жизнь, нужны были деньги: на угощение, на подарки, на то, чтобы со вкусом одеваться, иметь красивые вещи, пахнуть дорогим одеколоном.
И Громов копил деньги. Копил каждый день, экономил на всем: на еде, на удовольствиях, на газе, на электричестве… Накопленное тратил с расчетом, умело, только на нужного человека и в нужной ситуации… Иногда приходилось даже туго, но никогда Евгений Семенович не дотрагивался до казенного…
Постепенно Громов продвигался. Из рядового инженера он сделался старшим, потом руководителем группы, начальником крупного цеха, главным инженером завода. Затем его забрали в главк. Опять рядовым сотрудником. И опять медленное продвижение — серый асфальтовый каток…
Наконец впереди замаячила мечта — заместитель начальника главка. С самого начала Громов поставил себе эту конкретную цель. Дальше идти он не хотел. Начальники приходят и уходят — заместители остаются. Должность заместителя Евгения Семеновича устраивала во всех отношениях: положение, хорошая зарплата, просторная квартира и почти никакой ответственности — за все всегда отвечает ведь «зав», а не «зам».
Тогда можно и жениться… До сих пор Евгений Семенович держался подальше от женщин, во всяком случае, дома… Так, непостоянные, ни к чему не обязывающие связи в командировках…
И вдруг все полетело вверх тормашками. В том, что с ним случилось, Громов винил только себя. Сам виноват, что расслабился, потерял бдительность, перестал смотреть на себя чужими глазами. Но слишком уж все шло хорошо. Накануне Нового года он получил крупную премию и благодарность, предстояла заграничная командировка. Самое же главное — стало известно, что заместитель начальника главка, старая калоша, наконец-то уходит на пенсию. Других кандидатур, кроме кандидатуры Громова, не было. О нем уже в открытую говорили как о будущем заме…
…Это случилось как раз на Новый год на вечеринке у начальника главка. Собрались близкие друзья Шефа, как все его звали, и то, что Евгений Семенович был приглашен — впервые, — говорило о многом.
За столом Шеф открыто обсуждал с Громовым дела главка, словно тот уже был его заместителем. Сердце Евгения Семеновича сладко замирало — до мечты всей жизни был один шаг. Теплая волна доброты, нежности к людям заполнила вчерашнего хладнокровного игрока. Он произносил прочувствованные тосты, улыбался, пил вовсю, танцевал, рассказывал анекдоты, даже пытался петь — в общем, покорил всю компанию.
Чаще
— Про вас рассказывали, что вы монах, и притом очень суровый, — говорила Софья Анатольевна, обнимая в танце шею Громова красивыми белыми руками. — А вы такой общительный, веселый. Прямо массовик-затейник.
— Только на сегодня. На одну ночь… Софья Анатольевна. Массовик на ночь.
— Называйте меня Сашей. В детстве меня звали Сашей.
— Первый раз за всю жизнь я веселый… Саша…
— Не уходите назад в монахи, Евгений Семенович.
— Евгений…
— Женя… Не уйдете?
— Через два часа уйду.
— Жизнь так коротка.
— Каждый живет, как может.
— Каждый живет, как хочет.
— Вы счастливый человек, если придерживаетесь этой формулы… Саша.
— Перемените формулу, Женя, и все станет просто. Стоит лишь переменить формулу. Это же так легко.
— Моя формула очень тяжелая, Саша. Асфальтовый каток.
— Выбросьте асфальтовый каток в мусорное ведро.
— Оно разлетится вдребезги.
— Пусть. Я вам отдам свою формулу. Она очень легкая. Она — бумажный змей в голубом небе.
— Красиво… Белый змей на голубом фоне. Но непрочно. Пойдет дождь, змей намокнет и упадет на землю. Каток и переедет его. Ему не страшен ни дождь, ни змей.
— Вы жестокий…
— Иначе переедут тебя… Как змея. Вот так, Саша…
На кухне, помогая Софье Анатольевне резать сыр, Евгений Семенович неожиданно для себя крепко обнял жену своего начальника и поцеловал ее в губы. Софья Анатольевна ответила на поцелуй…
Потом начались безумные, непривычные для Громова вещи. Софья Анатольевна полюбила сразу и страстно. Она неожиданно заявлялась к нему ночью, звонила на работу, назначала свидания в самых людных местах. Жена начальника главка словно бы потеряла рассудок. Она никого не боялась и никого не стеснялась.
Встревоженный такой необузданной любовью осторожный Евгений Семенович был в тихом ужасе. Он уже раскаялся, что поддался минутной слабости и вызвал к действию такой мощный вулкан.
— Будь осторожна, — твердил он своей любовнице. — Разразится страшный скандал, если кто узнает.
— Ну и пусть узнает! Я ничего не боюсь! — восклицала Софья Анатольевна. — Я отдала обществу все, что имела: молодость, руки, сердце, ум, я воспитала двоих детей! Могу я теперь пожить для себя? Я люблю тебя и не хочу набрасывать на свое чувство узду.
— Если узнает муж…
— Ну и что? Я уйду от него, вот и все. Уйду к тебе.
— Но…
— Я не свяжу твою свободу, не бойся. Я не собираюсь за тебя замуж. Если захочешь жениться… Но ты не захочешь жениться… Я буду любить тебя так…