Длинная Серебряная Ложка
Шрифт:
Берта посмотрела на него пристально.
— Вы уверены, герр доктор, что пригласили меня именно за этим?
Под ее неподвижным взглядом он неловко поерзал, опустил голову, вжался в спинку кресла. Снова накатило ощущение неловкости, будто в его личных вещах порылись чужие руки, потом разложили все по стопкам, но слишком аккуратно, не так, как это сделал бы он сам. Ему было неуютно в собственной голове. Стало быть, вот как оно начинается. Безумие.
Когда он вновь посмотрел на сиделку, в глазах его разлилось отчаяние, готовое слезами выплеснуться наружу. Он умолял ее ответить еще до того, как он сформулирует
— Смелее, доктор, — подбодрила она Ратманна, — вы хотели что-то спросить? Дайте угадаю — насчет той ночи?
— Со мной тогда что-то произошло? — спросил он почти беззвучно. — Какой-то припадок… приступ сомнамбулизма?
Не меняя позы, она расхохоталась. Резкие, отрывистые звуки напоминали скорее клекот подбитой чайки, чем человеческий смех. И он снова увидел, как ее зрачки вытянулись, стали острыми, хищными, звериными. Такие галлюцинации не возникают на пустом месте. Он сошел с ума, тут и двух мнений быть не может. Коротко простонав, Раттманн прикрыл рукой набрякшие веки.
— Думаете, что совсем рехнулись? — не отступала сиделка. — Голову даю на отсечение — хихи! — что вам и сейчас мерещится всякое! Ну скажите, ведь мерещится? К счастью, вам незачем волноваться. У вас есть персональная клиника, битком набитая отличным оборудованием! Чего стоит только ледяной душ! С него начнете лечение, да? Или с центрифуги, чтоб мозги встали на место? Есть из чего выбирать, не правда ли? Но я бы вам посоветовала следующее: прикажите медсестрам привязать вас к кровати в комнате с белыми — ни трещинки — стенами, чтобы день-деньской ваши изголодавшиеся глаза искали хоть какой-то внешний стимул. А когда, не найдя ничего снаружи, вы устремите взгляд внутрь, то почувствуете, как же вы одиноки в окружении людей, которые смотрят на вас как на медицинский казус. И вы поселитесь в себе, стараясь не обращать внимание на то, что происходит с вашей оболочкой, которую суют под ледяной душ, прижигают кислотой и пичкают пресной пищей. Прекрасная картина, не правда ли? Так что не грустите, добрый доктор. С такими великолепными перспективами вам не стоит отчаиваться.
На его высоком, покатом лбу и обвисших щеках проступили капли пота.
— Вы не понимаете! Я не злодей! — заговорил он сбивчиво. — То, в чем вы меня обвиняете… это для их же блага! Это проверенная методика… и вообще, женский организм функционирует иначе! Это все блуждающая матка! Кроме того, объем мозга у женщин меньше чем у мужчин, их стихия — чувства, а не разум, эти методы действуют на них! И я не злодей!
— Не кричите, доктор. А то воздается впечатление, что эмоции перевесили ваш интеллект.
— Я совершенно здоров!
— В таком случае, последовательно опишите мне события той ночи, — попросила она, раскручивая пресс-папье на указательном пальце.
— Зачем вы так мучаете меня? Что вы за женщина, фроляйн Лайд?
— Это имя мне больше не принадлежит. Я Берта Штайнберг.
— Плевать мне на
— Сумасшедших жалеть нечего, — отчеканила она, — сами виноваты, что позволили себе распуститься.
В молчании они просидели не менее десяти минут. За это время сиделка даже не посмотрела в его сторону, увлеченно отдирая медного дракона от подставки.
— Неужели быть сумасшедшим настолько… одиноко?
— А вы как думали? — обронила Берта, не оборачиваясь.
Доктор поднялся с кресла и встал перед ней.
— Я пересмотрю нашу методику, — твердо произнес он. — И диету, и ледяной душ, — он невольно поежился, представляя как обжигающая струя хлещет его подобно бичу, — Водные процедуры полезны, но пусть у нас будет теплый душ. А еще лучше ванна, с пеной и ароматными солями. Что еще? О, придумал! Мы раздадим пациенткам цветные карандаши и бумагу, пусть рисуют на здоровье. И я лично побеседую с каждой и узнаю, у кого есть какие пожелания.
— Предлагаете quid pro quo, доктор?[47]
— Нет, просто рассказываю о дальнейших планах. Раз уж мне рано или поздно придется испытать эти методы на собственной шкуре.
— Исключено, — сказала она. — Вы не сумасшедший.
— Но такие провалы в памяти…
— Я стерла вам память. Даже не спрашивайте, почему. Это были не те воспоминания, которыми дорожат приличные люди.
Когда на его лице отразилось недоверие, вампирша, вздохнув, сунула в рот лист бумаги и прокомпостировала его клыками.
— Приложите к шее, — сказала она, протягивая листок доктору, — и сравните ваши раны с отпечатками моих зубов.
Доктор только руками развел.
— Ну и ну, кто бы мог подумать, что в моей клинике работает настоящий вампир!
Тут уж Берте настала пора удивляться.
— Как, вы слышали про вампиров?
— Конечно! В молодости я увлекался оккультизмом, даже выписывал "Вестник Британского Ламиеологического Общества," только потом решил, что это собрание свихнувшихся шутов и все их разговоры о немертвых — первостатейный бред. А теперь мне довелось воочию увидеть вампира, — он просиял, как ребенок, застукавший Деда Мороза у елки. — Кстати, у вас нет сестры или подруги? Я бы с радостью нанял ее…
Когда Берта изменилась в лице, он понял, что сморозил глупость и чтобы загладить промашку, поспешно сменил тему разговора:
— Куда вы сейчас, фроляйн Л… Штайнберг? Домой?
— Да. Еду посмотреть, что осталось от моего дома.
— Быть может, мы еще встретимся, — сказал доктор и усмехнулся, — хотя эти слова в устах заведующего психиатрической клиникой звучат малопривлекательно. Но если будете в здешних краях, заходите в гости. Могу я..?
Он протянул ей руку, и Берта невольно подалась назад. События той ночи промелькнули перед глазами.
— Давайте хоть руки пожмем. По-приятельски?
— Как два приятеля?
— Именно так.
Напряженное лицо вампирши смягчилось и она крепко, по-мужски пожала его руку. Уже из окна она увидел, как девушка вышла на крыльцо, постояла на мраморных ступенях, снимая гофрированный чепец, и собиралась бросить его через плечо, как вдруг передумала, аккуратно сложила и сунула в карман. Потом ее силуэт растворился в ночи, как будто ее никогда не существовало.
* * *