Длинная тень греха
Шрифт:
Олесино лицо горело от гнева и возмущения.
Да как он смеет так думать о Хабарове?! Пускай она знает его всего ничего, но друзья-то… Коллеги…
— Не скрою! — обрадованно подхватил тут же Хальченков, откидываясь на спинку своего стула, куртки и шапки он так и не снял, и парился теперь в душном помещении с намеком на ее скорый уход. — Характеристики с места работы и от соседей самые лестные. Более того!.. Мне звонили оттуда…
Указательным пальцем правой руки Виктор Георгиевич указал в потолок.
— И просили проявить понимание и снисходительность. Дескать, очень хороший человек.
— Да нет у вас никаких фактов, кроме сбивчивых утверждений перепуганного мальчишки! — воскликнула Олеся, вскакивая со стула. — Мало ли что мог сказать муж жене, и наоборот, в пылу ссоры?! Любая мать то и дело кричит на провинившегося ребенка, что убьет его и все такое… Разве можно это считать доказательством?! Нет, конечно!
— А мы это и не считаем доказательством, голуба вы моя, — снова возрадовался Хальченков, не выдержал и стащил с себя шапку, швырнув ее на стол. Провел растопыренной ладонью по довольно-таки густой растительности на голове и улыбнулся ей открыто и приветливо. — Только следы у нас имеются.
— Следы?! Какие следы?!
— Следы от ботинок подозреваемого. Он ведь был там за ангарами, был. Прятался за ржавым остовом автомобиля. Поначалу скрывал все от нас, отнекивался, а потом, когда его фактами приперли к стенке окончательно, сдался. И ведь что удумал, стервец! — Хальченков улыбнулся ей коротко и виновато. — Взял и купил себе новые ботинки уже после того, как ему по телефону сообщили о том, что его жену нашли мертвой. Зашел в магазин. Купил пару зимних ботинок. А старые ботинки, в которых утром уходил из дома и ходил потом весь день, выбросил в мусорный контейнер, за углом своего дома. Ох, как неумно он это сделал! Как неумно!
— Почему? — скорее по инерции, чем из интереса, спросила Олеся, какой тут интерес, когда внутри все оборвалось и задрожало. — Почему неумно?!
— Да потому что нашли мы эти старые его ботинки. Нашли почти сразу же. Как вот только теща обратила наше внимание, что на зяте новая обувь, так сразу и прицепились к нему и обыскали потом все мусорные контейнеры, когда он начал мямлить и путаться в своих показаниях. Хвала Господу и нерадивым коммунальщикам, там были эти его ботиночки. Там! Лежали аккурат в новой коробке из-под новых сапог. Нашли, принесли, показали. И сын и теща Хабарова опознали его обувь.
— Ну и что. Может, ему новых сапог захотелось, вот и купил. Права, что ли, не имеет? — огрызнулась Олеся устало.
Огрызалась скорее уже из вредности.
Хальченков ей отчаянно не нравился. Не нравилась его снисходительная манера доброго, отзывчивого малого, улыбчивость его не нравилась. И еще полное и абсолютное нежелание рассматривать возможность того, что Хабаров не виновен.
Он все уже для себя решил — Хальченков Виктор Георгиевич. Решил и готов был уже отправлять дело в судопроизводство. У него был труп, был подозреваемый, который врал и путался в показаниях. Нет пока еще чистосердечного признания? Что с того?! Признается, успеет. Будет время. В остальном… В остальном все ясно.
— И знаете, что самое интересное с этими его ботинками, милая моя девочка? — Виктор Георгиевич, упарившись, потянул
— Что? — эхом откликнулась Олеся, запустить чем-нибудь тяжелым в Хальченкова ей хотелось с каждой минутой все острее.
— На его старых ботинках наш эксперт обнаружил бурые пятна странного происхождения. Заинтересовался и, бац, попал! Как думаете, что это было?!
— Не знаю, — она упрямо пожала плечами.
— Это была кровь, дорогая вы моя Олеся Данилец! Кровь той же самой группы и резуса, что и у его жены — Марины Хабаровой. Как же нам все это расценить, ума не приложу?! — следователь дурашливо обхватил свои щеки ладонями и сделал страшные глаза. — Ни одной ведь путной мысли на этот счет… Вы очень хорошая девушка, я это вижу, но… но помочь вам я ничем не могу! Ничем! Ваш Хабаров убил свою жену. Сначала избил, приложившись ботинком к ее лицу, а потом сломал ей шею в порыве ревности и страсти. Так вот…
Хальченков какое-то время молчал, рассматривая ее излишне пристально. Потом вздохнул и проговорил:
— Чтобы вы окончательно уверовали в справедливость моих слов, хочу предложить вам немного порассуждать… Начнем? Итак… Вы что же и в самом деле считаете, что Хабаров пошел к вам домой, гонимый внезапно возникшим по отношению к вам чувствам?!
— Не знаю! — воскликнула Олеся.
Она и в самом деле ничего уже не знала. Все было так просто и понятно до ее прихода сюда. Все происшедшее казалось нелепой случайностью, чудовищной несправедливостью, стечением глупых трагических обстоятельств.
Но это было до тех самых пор, пока Хальченков не заговорил.
Слова Виктора Георгиевича летели в нее резиновыми пулями и застревали в ней и ранили больно, и рвали в клочья все, включая и ее уверенность.
Но самым страшным было еще то, что ее невольные крамольные мысли были тоже не в пользу Влада. Они больно жалили и жгли праведным сомнением.
А так ли уж не прав этот следователь, насмехающийся над ее порывистостью?! Что если Хабаров и в самом деле убил свою жену, а потом пошел за ней следом для того, чтобы она стала его гарантом в случае чего?!
— Те люди, с которыми Хабаров общался, дружил и знал их много лет, в один голос утверждают, что он не способен был на интрижку с незнакомкой. Кто угодно, но только не он! Почему тогда он пошел с вами и за вами? Что послужило причиной? Молчите?! А я вам отвечу, — Хальченков, судя по всему, подводил итог их затянувшейся беседе. — Ему нужно было алиби на тот самый случай, если его загребут. И в вашем доверчивом лице он это самое алиби и получил. Возражения есть?..
Возражений не находилось. И не было нужды пытаться убедить Хальченкова в том, что все может быть совсем по-другому.
Но смириться!.. Смириться она тоже не могла!
— Знаете, а вдруг все окажется совсем не так, как вы себе нарисовали, — проговорила она срывающимся от волнения голосом, когда Хальченков встал, снова натянул на голову норковую шапку и застегнул до подбородка молнию на куртке.
— Я не рисую, уважаемая! Я веду расследование! — не то чтобы строго, но назидательно произнес он, тесня ее к выходу.
— Пусть так! А вдруг вы ошибаетесь?! Я допускаю мысль, что Хабаров был там за ангарами…