Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
Командир являл собой полную противоположность нервному старпому: в его речах и движениях не ощущалось ни капли взволнованности. Скорее в них можно было усмотреть флегматичность.
– Да, Степан Леонидович, могли выиграть. Но только на фордевинде, а при менее благоприятном курсе проиграли бы те же два узла. И если учесть, что в бою мачты, не тут будь сказано, сбивают, так и вообще. Прикажите всем, кроме вахтенных, отдыхать, время пока есть.
Приказ есть приказ. Но разговоры в кубрике от этого не прекратились.
– Вот, значит, братцы, прослышал я
– Как нет, слышали все.
– В броню, они, стал-быть, закованные, с паровой машиной, сами без мачт и парусов.
– Да гранаты возьмут ли, ежели по железу бить? Оно ж не загорится.
– Мыслю, что могут пробить.
– Отчего так мыслишь?
– А оттого, что командиром на 'Морском драконе' кап-два Семаков. А евойные ребяты говаривали в кабаке, что он, мол, людей бережет весьма. Вот в скольких сражениях побывал энтот 'Дракон' - так ни одного в парусину не закатали. Стал-быть, знает заране, чем энтих в железе пронять можно.
– Вот же бывает!
Паровые машины тех времен не отличались высочайшей надежностью. В частности, при переходе через Черное море потек перепускной клапан на пароходофрегате 'Магеллан'.
В пакете, подлежащем вскрытию лично командующим эскадрой после выхода из Константинополя, значилось недвусмысленно: 'Идти полным ходом на Кинбурн'. В военно-морском флоте любой державы приказы принято выполнять. Матросы 'Магеллана' были хорошо обучены, а офицеры не привыкли легко сдаваться перед трудностями. Буксир продолжал движение под парусами. Это, разумеется, снизило скорость: теперь у всей эскадры она составляла не более двух с половиной узлов.
Судовые механики на французских кораблях были опыты и умелы, а машины, пусть даже не особо надежные, отличались отменной ремонтопригодностью. Правда, запасного клапана на эскадре не было, зато были все запчасти к нему. На восстановление полного хода понадобилось не более четырех часов работы.
– Надо было бы коку запас кофия перед отходом подкинуть, - с сожалением произнес командир.
– Так в какой спешке выходили, Владимир Николаевич. Даже когда бы и вспомнили - времени на то не было совсем. Вам надо бы отдохнуть перед делом. Ночь была беспокойная, а Иван Андреевич два часа отстоит ходовую. И я тоже выспался. В случае чего разбудим.
Семаков для порядка поворчал, но отправился в свою каюту.
Шёберг, заступив на вахту, повел себя вполне грамотно. Для начала он подозвал сигнальщика. Тот получил не вполне обычный приказ:
– Вот что, братец, тебе не только за горизонтом следить. Также слушай внимательно. Коль услышишь канонаду, немедля дай мне знать. Приказ ясен?
– Так точно, ваше благородие!
– Исполняй. Через час тебя сменят.
Матрос Мягонький отнюдь не был дураком. Он сделал свои выводы. Свои корабли остались далеко за кормой.
Сам же мичман взял в руки пластинку с синим кристаллом, ткнул на левую букву и мельком глянул на сигнальный огонек. Нет, вблизи никого не было. Пока не было. Но через час команду разбудить и разрешить обед. А еще через час - всем переодеться в чистое.
В этот день генерала Васильчикова снова вызвали на переговоры. На этот раз участвовали как английские, так и французские представители. Дипломатические усилия союзников получили еще одну причину в виде утопленного английского фрегата. В ту ночь на всех кораблях выставили усиленную ночную вахту сигнальщиков. Как и в прошлые разы, доклад был примерно тот же: 'оно со свистом прилетело и ударило'. Разница состояла лишь в том, что доложился не малограмотный матрос Аткинс, а зоркие и внимательные наблюдатели, в том числе один уоррент-офицер. Вахтенный офицер попытался отыскать в трюме следы снаряда, произведшего столь ужасные разрушения, но вода прибывала очень уж быстро, а на мелкие ледяные осколки, случайно попавшие на стрингера, никто внимания не обратил. Приказ трюмным был: попытаться отыскать железное ядро, потому что больше подобный снаряд было не из чего делать.
Французский представитель первым взял слово. Адмирал Брюа был учтив и глубоко дипломатичен.
– Дорогой князь, мы полностью разделяем ваше мнение о неприкосновенности некомбатантов и, в частности, медицинского персонала. И со своей стороны обещаем, что в дальнейшем инцидентов, подобных недавнему, когда пострадала женщина, оказывавшая помощь раненому, более не произойдет.
– Руководство как Королевского флота, так и британской армии придерживается точно такой же точки зрения, - поддержал адмирал Лайонс.
– Я очень рад, господа, что вы собираетесь проявлять впредь благородство по отношению к некомбатантам. Со своей стороны могу уверить, что и Российский императорский флот, а также армейское руководство согласны с вашим мнением. Но я хотел бы заметить, что предпочитаю словам документы.
– Мы это предвидели, князь, и захватили с собой проекты соответствующих соглашений на французском и английском языках. Соблаговолите ознакомиться и парафировать.
– Однако эти два соглашения будут недействительны без моей подписи. А она не появится, пока не будет предоставлен аутентичный документ на языке третьей стороны. Российской империи.
Представители союзников коротко переглянулись.
Слово взял адмирал Лайонс.
– Мы согласны на это условие, но, в свою очередь, хотели бы пожелать, чтобы наши корабли впредь не подвергались атакам на стоянке. По сведениям, эти атаки предпринимаются в качестве мести за пострадавшую женщину-врача, работающую в российском госпитале. Насколько нам известно, она вполне оправилась от ранения. Следовательно...
Последовала красноречивое обоснование отказа от ужасающих и, несомненно, варварских атак.