DmC: Рожденные свободными
Шрифт:
«Сможешь ли ты обрести себя?»
Увидев невдалеке расслабленную фигуру, задумчиво затягивающуюся сигаретой, парень мельком подумал о том, что со стороны выглядит он более чем дерьмово.
Его двойник лениво повернулся в сторону Данте. Покрасневшие от недосыпа и передозировки марихуаной глаза были чуть прищурены.
— Прямо как у Оскара Уайльда. А, ты же не читаешь эту хрень, да?..
*
— Господи Иисусе! — Чарли отпрянул от койки
— Что такое?
Вместо ответа хирург показал пальцем на раненое предплечье Данте. Прямо на глазах ужасная рана затягивалась, постепенно накрывая оголенные мышцы свежей, пульсирующей плотью.
— Не может быть… — прошептала Анна. Бруно потянулся было пощупать рану, но получил шлепок по руке от Кэт, глаза которой вновь загорелись надеждой.
— Кто он такой, черт побери?.. — спросил Чарли, во взгляде его сверкали искорки безумия.
Кэт повернулась к нему с легкой улыбкой:
— Он — нефилим.
Хирург только молча разинул рот. Тут с улицы раздался вой сирены.
— Какого хрена? — вздрогнул Бруно. Анна нахмурилась и выхватила из кобуры свой «Магнум»:
— Чужаки.
Прежде чем кто-либо успел задать ей еще один вопрос, женщина выскочила на улицу.
Бруно повернулся к Чарли:
— Что это значит?
— Откуда мне знать? — раздраженно отозвался он. — Но советую вам держать ухо востро и покинуть палатку. Те, кто нападает на нас, обычно не берут пленных.
— Мило. Идем, детка! — Бруно вышел на улицу, на ходу вынимая обрез. Кэт бросила на Данте последний, полный воскресшей надежды взгляд и покинула палатку.
Чарльз проверил наплечную кобуру на наличие пистолета и обернулся к парню. Последний дышал ровно, его пальцы больше не впивались в одеяло. Но рана на груди почему-то стала немного шире. Еще немного — и шов, который сделал Чарльз, вновь разойдется.
— Полегче, парень… — прошептал хирург. — Жизнь дается только один раз. И ты не исключение.
========== Глава 25. Перерождение. ==========
Лагерь Паствы состоял из нескольких десятков палаток, расположенных на окраине Моберли. Люди соблюдали негласные правила — держаться вместе, не уходить далеко от остальных и не скрываться в городах. Только при свете дня несколько добровольцев, вооружившись до зубов, проникали в поселения, где в случае удачи можно было разжиться одеждой и провизией, оставленной покинувшими города и поселки людьми.
Но по ночам все беженцы старались быть в лагере. Опасность могла возникнуть откуда угодно — из городов могли напасть вандалы и мародеры, с небес могли настигнуть те, кто еще называл себя служителями порядка и видел в членах Паствы террористов. Но самая главная опасность, по словам Эммериха Доусона, возникала отнюдь не из-за людей. Они были лишь посредниками для тех, кто выискивал Паству для своих нужд, порой мелькая в небе холодными бело-голубыми огнями, похожими на падающие звезды.
Человекоподобные создания с мертвенно-бледной кожей и абсолютно черными глазами стаей летели к лагерю. Их обостренное обоняние подсказывало им — среди этих людей скрывается отродье третьей расы, способное сокрушить ангелов.
Они
*
Анна вздрогнула, когда к югу от себя услышала крик, полный ужаса. Быстро вскинув руку с «Магнумом», она развернулась в сторону кричавшего — и ее тут же сбила с ног исполинская бледная фигура, державшая в своих темно-зеленых когтях извивавшегося и кричащего мужчину. Бедолага попал в Паству лишь неделю назад — но его участь уже была решена.
— Отпусти его, тварь! — крикнула Анна и выпустила в фигуру несколько патронов сорок пятого калибра, ни разу не промахнувшись. Чудовище по-кошачьи взвыло от боли, разрывающей его тело, и выпустило из когтей свою добычу, отправив несчастного мужчину в одну из палаток.
— Тревога! — крикнула Анна, перезаряжая пистолет. — На нас напали!
У нее осталось всего три обоймы для «Магнума». Если бы можно было добежать до фургончика, где Паства хранила найденное в заброшенных городах оружие, то она бы смогла показать этим тварям, где раки зимуют. В ее сердце еще горела жажда мести за Эйба и за свою собственную поломанную жизнь, которую ей устроили эти проклятые демоны.
Но что-то подсказывало Анне, что создания, которые напали на их лагерь, отнюдь не демоны. Ее догадка была слишком ужасной, чтобы принять ее за правду.
Потому как это могло означать только одно — даже Бог повернулся к людям спиной.
*
— Ну что? Как прошло свидание со стариком?
Если бы годом ранее кто-нибудь сказал Данте, что ему придется разговаривать с самим собой, борясь при этом за собственную жизнь, он бы в открытую рассмеялся этому человеку в лицо. Да, ему порой приходилось вести диалоги с собственным рассудком, но никогда он не говорил со своим двойником, стоявшим прямо напротив него, словно отражение в кривом зеркале.
Очень кривом.
Двойника изрядно потрепала жизнь — он исхудал, щеки ввалились, на левой скуле вздулся свежий синяк, на губе кровоточил шрам. Глаза были красными не только из-за лопнувших капилляров — сами радужки блестели злобным алым светом.
— Так себе, — пробормотал Данте. — Он сказал…
— Да-да, знаю. Обрести себя в полной мере. Тебе еще не надоело все это дерьмо? — голос у двойника звучал раздраженно. — Мог бы спокойно жить дальше, убивая всяких блядских тварей, которые попадаются тебе под ноги. Чего ты добился, решив стать защитником человечества? Они это вообще заслужили, как считаешь?
Данте молчал. Двойник насмешливо приподнял брови:
— Наконец-то ты начал думать. Смысл защищать тех, кто тебе совсем не помогал? Они ведь хотели убить тебя… многие из них. Они тебя использовали.
— И что?
— Как что? Похоже, эта девчонка совсем запудрила тебе мозги. Странно, что ты до сих пор ее не трахнул, иначе бы дела пошли совсем иначе. — Лицо двойника исказила кривая ухмылка, в то время как сам Данте нахмурился:
— Чего ты хочешь?
— Того же, что и ты, — развел руками его собеседник. — Силу, чтобы сопротивляться и выживать, деньги по той же причине. Но сила важнее — сам знаешь.