Дневник ангела
Шрифт:
А за пару недель до смерти Кости умер Курехин.
...Я только сейчас, спустя почти год, начинаю осознавать эту дикую дуpацкую потеpю. Он был не пpосто виpтуозным музыкантом или гениальным pежиссеpом, он был - живым. В самом пошло-пафосном значении этого слова. Мне очень жаль, что я опоздал. Опоздал понять его. Опоздал полюбить его. То, что мне кажется сейчас: понимаю, люблю - это не те понимание и любовь, котоpые что-то значат. Я пеpечел множество его интеpвью, пpосмотpел видеозаписи...
Более светлой личности в искусстве за
И еще. Он был материалистом. Это для меня очень важно. Он был мистичен, но не религиозен. Он знал цены мира. Это дар. Боюсь, наше поствизантийское мракобесие помешало нам правильно его оценить, - как он оценивал нас. До сих пор, почему-то бытует в народе байка, что, мол, Курехин кого-то эпатировал, что он-де над кем-то издевался.
Но знаковая логика не может никого эпатировать.
Своей "Поп-механикой" он доказал, что мы сами - эпатируем себя. Своей косностью, своими неверием и невежеством. Своим неумением жить.
Сколь ни кощунственно это прозвучит, но, возможно, он правильно умер. Его смерть поставила последнюю точку в истории "советского авангарда".
То, над чем смеялись, - стало смертью.
А математик стал трупом. Наверно, так должно и быть.
Цифры слабы, у них рук, чтобы держать пистолет. Они не умеют защищаться.
Но они... Как-то по-смешному, по-особому велики, эти цифры. Я уважаю их. Они - основа мира, его детская сила. Они приходят в мир, ничего в него не привнеся и уходят прочь, ничего миру не оставив. Оттуда, изнутри, из-под земли, они приходят в свет со своими пресными научными глупостями; но вот порыв ветра - и зыбкая дымка их странного очарования рассеивается... Затравленно улыбаясь, они смешно так что-то ещё лопочут нам.
Послушайте, об этом писал С.Къиркегор.
"Отчего никто из умерших никогда не возвращался обратно? Потому что жизнь не умеет так убеждать, как смерть. Да, смерть так основательно убеждает, что никому не удалось придумать какое-нибудь возражение против её доводов, что никто никогда не соблазнился приманками, которые ей может противопоставить жизнь."
Возможно, как и многие умолкнувшие, Курехин решил такую формулу, оставаться с которой на этой земле было уже и вовсе немыслимо. Знал, что "что-то все равно захочет вернуться"... в тонику. Во мрак, с которого все началось.
Они узнали это все. И доводы смерти убедили их.
...Так для меня завершилась Эпоха, моя, наша Эпоха. Эпоха какой-то стpанной pазноцветной и очень умной любви. Тогда же Лена, вдруг - сказала мне: нет, мы не можем быть больше вместе. Я устраивал истерики, я умолял хотя бы объяснить - но, нет, она кажется, сама не знала. Мы перестали - мы просто кончились, высосав силы друг у друга, дальше - получилась "тишина"; а ведь из-за неё я ушел от
Теперь пожинаю плоды этой дурацкой эклектики. Путаница. Как там говорил Жеглов? "Ему просто со своими женщинами надо было вовремя разобраться..."
Золотые слова. Только, нет, - я всегда любовь воспринимал не как некое чувство и даже не как некие человеческие отношения; нет, у меня, вероятно были какие-то "высокие", почти алхимические представления о любви. Но жизнь разрушала эти красивые представления. Не быт, нет, - окружение. Среда, знакомые, коллеги, учеба.
Новая тусовка, новая "деревня"...
Пожалуй, эта самая учеба несколько поспособствовала тому чтобы мы расстались, тогда - первый раз; я только поступил в институт, - значит года три назад, а до этого были годы (я уже сейчас не помню - три, четыре? словно один день, нет, неделя или месяц, не больше); мы расстались и опять встретились, но были уже эхом друг друга.
Есть песня "Би Джиз" "Be who you are".
Она тогда мне её перевела на русский - для одноименного рассказа (рассказ вошел в книгу "Пустой Город"); а недавно (год назад? полгода - не помню) я случайно перечел полный текст перевода - и обмер: у нас все так и было, словно мы попрощались друг с другом этой песней.
Вот.
будь собой
никогда не меняйся
мир был создан для того
чтобы оценить твою улыбку
такую улыбку
мы отбрасываем прочь эти безумные мечты
я никогда не был одинок с тобой
я никогда не мог быть одиноким с тобой
говорят что любовь станет чище
любовь никогда не будет свободной
я никогда не позволю тебе быть
ты не можешь понять
ты никогда не поймешь
будь собой
я благословляю твое имя
и все это летнее безумие
вызванное дождем
и нами
слава что мы сделали
моя любовь
будет украшать чертоги времени
для любви которая никогда не придет
чтоб стать моей
ты не можешь любить меня
хотя я все ещё тебя люблю
будь собой
лови момент
и пойми
и я буду тенью любящей ту кто ты есть
будь собой
мы были
Конечно, этот перевод - только несносный подстрочник, но - все же. "Моя любовь украсит чертоги времени." "Ты не можешь любить меня, хотя... я буду тенью..."
Да, донельзя банально. Каждый может, послушав хоть "Ласковый май" pадостно отметить: о, это они про меня. Да. Но текст "Будь собой" последнее, что нас связывало и он - именно об этом. Банально? "Мы были". Потому что мы - уже были.
Банально!
Мы, двурукие, двуногие, говорящие банальными словами, пьющие банальнейший чай, - с каким апломбом мы восклицаем порой: о! сие банально, сие не интересно!
К черту! Все - не-интересно!
Любовь, разлуки... а?