Дневник библиотекаря Хильдегарт
Шрифт:
Туськина мама, кстати, опомнилась быстрее меня.
— Это же ВСЕМИРНАЯ история! – объяснила она с просветлённым от радостной догадки лицом. – Значит, нас здесь просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
— То есть как – не может быть?
— Ну, так… Мы же к всемирной истории никогда не относились… Ты вспомни! Мы всегда издавались отдельно. И в школе, и в институте… Смотри, что здесь написано: «Книга посвящена важнейшим этапам истории человечества - от появления человека на Земле до событий второй половины XX века…» Вот видишь – «человечества». А мы же – не человечество… Ой! Ну, то есть… в смысле… это….
И
Конечно, мы никак не можем быть частью всемирной истории. Мы всегда издавались отдельно. Во все времена, от сотворения мира. Вероятно, для обоюдной безопасности – и нас самих, и этого самого мира. Значит, мы до такой степени не от мира сего, что нас никак невозможно считать неотъемлемой его частью.
Но на ангелов мы тоже, прямо скажем, как-то не того…. Даже, можно сказать, наоборот. Остаётся одно. Инопланетяне. И индоевропейская языковая общность тут ни при чём. Тем более, что мы узнали о ней уже сильно после того, как закончили школу.
Нет, но в школе-то была хотя бы отечественная история! Пусть ОТДЕЛЬНО, но была. А вот с другими странами Восточной Европы и там всё было до крайности мутно и невнятно. По крайней мере, в те незапамятные времена, когда училась я. И, например, я совсем недавно, благодаря всё тому же Дмитрию Самозванцу, узнала, что есть на свете такое государство – Великое Княжество Литовское. Сначала мне, натурально, стало стыдно за своё невежество, но потом я посмотрела в те книжки по истории, которые читала раньше, и поняла, что там про это ничего не рассказывается. И в необъятных, как Вселенная, фондах нашей Вавилонской библиотеки нашлось всего ДВА издания на русском языке, в заглавии которых упоминается это словосочетание – и то, между прочим, в контексте лингвистики, а не истории. И в школе, я помню, нас учили так, чтобы в наших бедных москальских головах не застряло ни одной ассоциации, так или иначе связанной с этим местом на карте.
Люди! Но какое потрясающее место!
Восторг и ужас не покидают меня с тех пор, как я о нём узнала.
19 январь 2011 г. И сердцем, как куклой, играя... (Кое-что из Юлькиной жизни)
— Мам! А если Путину нарисовать много-много кудряшек... и вот здесь, и на щеке тоже… тогда получится Пушкин?
— Н-нет. Знаешь – нет. По-моему, не получится.
— Слава Богу!
Мы так и не смогли выяснить, за кого из них двоих она так радовалась.
***
— Я с Васькой не играю. Не на сегодня, а вообще навсегда. До самой смерти.
— Что так?
— Да козлина он потому что. Анечку мне разбил.
Анечка стоит на тумбочке, сонная и фарфоровая, и лениво улыбается из-под кошмарной своей кружевной шляпы
— Но вот же она, твоя Анечка. Целая и невредимая. А ты говоришь – разбил.
— Разбил. Тут просто не видно, потому что оно внутри… Он ей сердце разбил и ушёл.
— Как это – сердце разбил?
— Взял и разбил. И ушёл. Козлина. А она теперь ни с кем не разговаривает, а просто стоит и смотрит. А раньше не только разговаривала,
***
— Мам! Сегодня – знаешь, кто был на улице? Авантюрист!
— Господи боже! К тебе что – кто-нибудь из незнакомых взрослых подходил?!
— Да не-ет. Он падал. Прямо вот так летел и падал… Весь такой красивый, прямо обалдеть!
— Дворник, что ли, с крыши упал?
— Да не дворник! Авантюрист. Только он не настоящий авантюрист, а как будто.
— Господи боже! Что за авантюрист такой?
— Не авантюрист, а как будто… Ну, у тебя тоже ведь такой есть. Только у тебя настоящий, а этот – как будто. Он прямо в воздухе висел.
— Единственный настоящий авантюрист, который у меня когда-то был, давно с нами не живёт. Так что, я не знаю, кого ты имеешь в виду.
— Ну, ты что, забыла? Бусики! У тебя же бусики такие есть. Называются – авантюрист. Огонёчки мелкие-мелкие, и все переламутриваются. Сегодня в воздухе – прямо такой же точно! Когда солнца нет – не видно. А когда есть – то видно. Прямо в воздухе, мелкий-премелкий, лучше золота…. Это не снег, ты не думай! Снег – не такой. А это просто воздух такой золотой. Вот, когда раньше цари были, у них во дворце всегда был такой воздух, даже и летом…
18 январь 2011 г. Моя Подруга и её чувство крысы
— Думаю, это что-то природное, на уровне инстинкта. На самом деле каждый человек хоть что-нибудь, да чувствует. Кто-то воду под землёй. Кто-то золото. У меня сестра, например, в детстве чувствовала, какой фильм покажут по телевизору, ещё до выхода газеты с программой. А другая моя сестра всегда чувствует, когда ей свекровь звонит, хотя у неё телефон без определителя, и звонит она в разное время.
А я чувствую крыс. Ну, что поделаешь? В жизни всегда так – если дар, то какой-нибудь дурацкий.
Не знаю, как это происходит. Правда, - не знаю. Помнишь, в старых домах такие лифты были с сетками… ну, которые автоматически не открывались. Может, и сейчас ещё где-нибудь есть. И вот – застрянешь в таком лифте и ждёшь, когда кто-нибудь придёт т тебя спасёт. Ждёшь, ждёшь… Кругом темно, пакостно так…. очистками пахнет и котами. И вдруг, где-то наверху – сррррр!. Нет, это даже не звук и не шорох. А, знаешь, что-то такое неуловимое совершенно, как перед землетрясением или концом света. Лёгкое подрагивание пространства. А ты сидишь там, в этом лифте, и думаешь – НЕТ, НУ, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Не может быть ИХ в том месте, где котами пахнет! А потом ВСПОМИНАЕШЬ,
что коты на самом-то деле ИХ тоже боятся, это против мышей они герои и всё такое, а против ЭТИХ…. Может, они и сами писаются от страха, поэтому тут так и пахнет.
А наверху опять – с-ррррр. Тихо-тихо, еле слышно. Может, даже вообще на уровне ультразвуковых частот. И – трк-трк-трк о решётку. Не когтями. Не хвостом. Не зубами. А каким-то таким…. крысиным энергетическим полем. Это вообще не звук, а какие-то электромагнитные сигналы. Сперва очень высоко, где-то на уровне чердака. Потом ниже. Потом ещё ниже. Потом где-то уже совершенно близко, хотя не видно на самом деле ничего и не слышно ни хрена… вообще ничего, понимаешь? Но я-то слышу! Я-то знаю, ЧТО это!