Дневник библиотекаря Хильдегарт
Шрифт:
— Это вашу учительницу так зовут? Инна Мотыльевна?
— Ага.
— Интересно, как зовут её папу.
— Да. Мы тоже думали над этим вопросом. Но спросить же ведь неудобно, да? Остаётся догадываться.
2007/02/22
Фаз, профиль, отвечайте, вам уже страшно?!
Мой друг сейчас редактирует сценарий одного подающего большие надежды автора. Предлагаю общему вниманию выдержки из этого произведения. (Орфография, пунктуация, лексические и грамматические особенности оригинала полностью сохранены).
__________
Ярко
Сажает его в кресло и сам садится рядом на него.
Нарисовал на стене овал в виде лица со стоящими на голове волосами.
Хватает жертву за ноздри, задирая голову вверх.
Веня на бегу, экстравагантно танцуя, лёгкой походочкой, опираясь на трость, прыгает то влево, то вправо, мешая бегущему за ним Скрипачу попасть в него.
Веня, заметив несущуюся к нему толпу разъяренных от ярости мужиков, воет от приступа ужаса и выбегает из зала.
Веня немного стремительно выходит на поле.
Охранники, заметно нервничая, начинают всё больше и больше раздражаться, выкрикивая всевозможные диалектические ругательства.
На нем солнечные очки, явно прикрывающие внушающих размеров заметный ушиб под глазом.
Женщина воздушных форм, в розовых очках явно от близорукости, с трудом снимает чемодан с ленты, роняет на пол.
Подъезжает автобус. Девушки с хохотом садятся на него, оставляя на площади мужчину в спортивном костюме, который отвешивает им воздушные поцелуи, машет рукой, затем звонко свистит в спортивный свисток. Мужчина поворачивается, и мы узнаём в нём подполковника Малышко, хотя это и нетрудно.
Слушай, не уже ли, это ты?
Посмотрите на меня в лицо. Фаз, профиль, отвечайте, вам уже страшно!? То-то.
Катя и Владимир Павлович выбегают из лифта и, судорожно продвигаясь по коридору, начинают в бешенстве искать номер Везунчика.
Из душа доносится шум воды и многоступенчатые вокальные инсинуации в исполнении Вени.
В малом зале драматического театра, освобождённом от зрительских кресел, расположились фуршетные столики, мимо которых степенно расхаживаются дамы и господа.
Все мужчины одеты в чёрные смокинги с бабочками
Владимир Павлович: Да вот же, вот! Туда побежал, за угол. Вперёд! За ним! Ура! (Делает вид импульсивного бега вперёд вместе с Катей.)
Мимо них на огромной скорости пролетает Веня, сидя на перилах задом наперёд.
Не дожидаясь ответных действий, Вениамин бросается наутёк в сторону выходных дверей, петляя и изворачиваясь, как ошпаренный баран.
Д`Артаньян медленно
Констанция: ( Эффектно падает поперек д`Артаньяна.) Спасибо, сестра!
Рядом вальяжно лежит Веня, философски вглядываясь в звездное небо. Катя, прохаживается возле костра, внимательно вслушиваясь в ночные шорохи ночного леса.
(Замечает себя в панталонах. Прикрываясь руками, убегает за дерево).
Катя, сопротивляется, отвешивая Вене пощечины. Потом, не в силах совладать с собой, она опадает в объятьях Везунчика.
Гости, сидя за столом, поют под национальные песни.
Следом за ними, семенит осел на спине, которого водрузился Палыч.
Курица с какуреканьем долетает до бандитов и приземляется на колени к Джонни Коробочке.
На ногах у Джонни видны только, что снесенные два яичка.
В просторной каюте Гамлет и Сирано открывают чемодан. В нутрии виден сложенный пополам Веня. Он спит.
Причесывают, опрыскивают водой из одеколона.
За ним во вдогонку бросаются охранники и журналисты.
2007/02/27 Невавилонская библиотека
В полутёмном храме, под замороженными витражами, тихо и самоуглублённо переминается с ноги на ногу очередь в исповедальню. Сзади кто-то прерывисто вздыхает и шелестит страницами молитвенника. Впереди две бледные остролицые девушки, похожие друг на друга, как сёстры, нервно дёргают себя зубами за варежки и перешёптываются.
— Ты знаешь, чего я больше всего боюсь?
— Чего? Что он тебя заставит каждый день в пять утра вставать и до семи утра читать Розарий? Меня в прошлый рааз заставил, ага. Он спрашивает: ты что больше всего любишь? Я говорю сдуру: поспать подольше... часов до двух, когда лекций нет. А он и говорит: отлично. Вот от этого и будем отказываться на время поста... И закатал мне на всё это время такую эпитимью. Ужас.
— Нет, я не об этом. У меня каждый раз дурацкий страх такой... Что я начну исповедоваться, а он возьмёт и скажет: что ты всё какую-то ерунду городишь? Разве это грехи? Это не грехи, это фигня какая-то. Иди отсюда, и пока нормально чего-нибудь не согрешишь, не приходи - нечего у людей время отнимать. Нет, я знаю, конечно, что он так не скажет, но всё равно боюсь почему-то...
Она права. Мы боимся выглядеть мелко и незначительно даже в своих прегрешениях. По этому поводу есть забавный рассказ Уэллса.
Видение Судного дня
Тра-а-ра-а!
Я прислушивался, ничего не понимая.
Та-ра-ра-ра!
— Боже мой!
– пробормотал я спросонья.
– Что за дьявольский тарарам!
— Ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра! Та-ра-рра-ра!
— Этого вполне достаточно, - сказал я, - чтобы разбудить человека...
–