Дневник его любовницы, или Дети лета
Шрифт:
Я выполнил и этот приказ.
Он взял бутылку и велел:
– Руки подставьте.
Я, как во сне, вытянул перед собой обе руки. Незнакомец щедрым потоком облил мои ладони.
– Протрите руки, чтобы как следует промыть.
Я послушно повозил ладонями друг о друга. Незнакомец поставил бутылку на пол и тихо сказал:
– Можете приступать.
– К чему? – спросил я резиновыми губами.
Он ехидно сощурился, но ответил неожиданно мягким тоном:
– К операции.
– Я не смогу, – шепнул я.
Холодные
– Иначе я могу подохнуть.
– А если ты подохнешь после этого? – спросил я свистящим яростным шепотом, невольно переходя на «ты».
Он не ответил. Только сильней сжал мою руку.
Я взял одну спицу. Я был как под гипнозом.
– Промокни края раны, – сказал незнакомец. Его голос предательски дрогнул, и я понял, что он боится не меньше меня.
Я промокнул влажным тампоном ровный круг на плече, обведенный запекшейся кровавой коркой. Моему взгляду открылось углубление, ведущее внутрь живой человеческой плоти. Страдающей человеческой плоти.
– Пуля неглубоко, – утешил меня незнакомец. – Я чувствую. Надо просто выковырять ее оттуда.
Просто выковырять! Я хрипло выдохнул воздух и вытер кистью мокрый лоб. Происходящее было настолько чудовищным, что мой мозг отказывался его воспринимать. Мною овладело странное ощущение иллюзорности событий. Примерно то же чувство я испытываю, когда с головой ухожу в написание романа. Когда становлюсь одним из участников событий.
– Давай, – сказал незнакомец и отпустил мою руку.
«Это все не по-настоящему, – сказал я себе. – Это я придумываю».
Медленно, как во сне, вытянул вперед руку с зажатой в ней спицей. Заостренный конец вошел в углубление со стенками из человеческого мяса, мышц и нервов.
– Смелей, – подбодрил меня незнакомец. – Мне не больно!
«Мне все это мерещится, – продолжал я свою психотерапию. – Это только сон».
Спица вошла в рану почти на треть и уперлась во что-то твердое. Я вздрогнул и замер, боясь шевельнуть рукой.
– Она, – сказал незнакомец совершенно спокойно. – Подними спицу немного вверх и начинай выковыривать пулю. Только осторожно! Прощупай верхнюю границу, чтобы сильно не расковырять…
«Это мне снится, – продолжал я заклинание. – Это не может быть правдой. Это слишком страшно, чтобы быть правдой. Сейчас я проснусь, и все закончится».
Я медленно опустил кисть правой руки. При этом конец спицы, находившийся в ране, приподнялся вверх. Я начал осторожно прощупывать края пули.
– Ты прямо врачом родился, – похвалил меня незнакомец. – Вообще никакой боли.
Но я видел, что из нижней губы, которую он прикусил, просочилась капелька крови.
Спица нашла верхнюю точку пули. Я осторожно продвинул острый конец поглубже, чтобы захватить край свинцового кусочка.
– А крючком твоя жена не вяжет? – спросил незнакомец.
Я медленно покачал головой, стараясь не упустить достигнутый результат.
– Жаль, – сказал
– Будь другом, заткнись, – попросил я сквозь зубы.
Мои нервы, натянутые, как струна, готовы были лопнуть в любой момент. Мне хотелось одновременно хохотать и плакать. Я понимал, что это истерика, и стискивал зубы, изо всех сил подавляя отвратительные рефлексы.
«Позже, – уговаривал я себя. – Немного позже. Досмотрю этот сон, упаду на пол и начну биться в судорогах. Через пять минут. Раньше нельзя».
Спица зацепила пулю, и я подтолкнул ее к себе. Это просто косточка в вишне. Нужно вытащить ее наружу, и все будет хорошо.
Кусочек свинца поддался, переместился на несколько миллиметров ближе к пулевому отверстию. Я снова просунул спицу чуть глубже, за верхний край пули. Нужно захватить ее плотнее.
Незнакомец скрипнул зубами.
Я понимал, что расковыриваю рану, но по-другому у меня не получалось. В нашем полевом госпитале ощущалась острая нехватка медицинского оборудования. Ольга, к сожалению, не умеет вязать крючком. А зря. Действовать крючком было бы гораздо удобней, как справедливо заметил мой первый и, надеюсь, последний пациент.
Через десять минут все было кончено. А может, не через десять минут. Может, через час. Во всяком случае, когда окровавленный огрызок железа с тихим стуком упал из раны на пол, я машинально посмотрел на часы. Они сообщали, что с начала операции прошло десять минут. Но я им не поверил. Промокнул края раны ватным тампоном, смоченным виски. Выронил окровавленную спицу, схватил бутылку «Голден Лейбл» и сделал жадный глоток прямо из горла. Едкая жидкость обожгла пищевод. Я закашлялся, шмякнул бутылку на пол, вытер губы и хрипло сказал:
– Операция окончена.
Незнакомец не ответил. Я наклонился к нему, увидел белое лицо с прокушенной нижней губой и закрытыми глазами. Незнакомец пребывал в глубоком обмороке.
– Наконец-то, – проворчал я мрачно. – Давно пора…
Еще немного – и я бы поверил в существование сверхчеловека.
Я сидел на полу.
В одной руке я держал бутылку виски, а во второй стерильную неиспользованную спицу. Интересно, зачем я ее взял? Не помню. Состояние мое было таким блаженным, что я немного встревожился за целостность своего рассудка: не слишком ли ему сегодня досталось?
– Не боись, прорвемся, – сказал рассудок, уже изрядно раскисший от алкогольных паров.
– Уверен? – уточнил я.
– На все сто! – бойко заверил рассудок.
Я поставил бутылку на пол, вернул ненужную спицу на разложенный стерильный бинт. Сгорбился и посидел в такой позе еще минуту.
Господи, как же хорошо ни о чем не думать!
«А если он умрет от заражения крови?» – испуганно шепнул нехороший внутренний голос. Провокатор, так сказать.
– Я сделал все, что мог, – ответил я вслух очень твердо.