Дневник его любовницы, или Дети лета

Тихонова Карина

Но она насмешливо смотрела на меня и ждала.

Я опустил оружие. Сандра рассмеялась.

– Перестань, – сказал я.

Она рассмеялась еще громче.

– Я же говорила, что ты этого никогда не сделаешь, – произнесла она сквозь смех.

– Ты хочешь, чтобы я убил себя? – спросил я.

– Ты слишком себя любишь, – ответила она и снова расхохоталась.

И в этот момент я выстрелил. Но не в себя, а в нее.

Она умолкла, не успев понять, что произошло. Ее лицо стало удивленным, одна бровь чуть приподнялась вверх. Секунду

она стояла неподвижно, словно прислушиваясь к себе. Потом колени ее подогнулись, и она плавно опустилась на пол.

Я выронил пистолет. Подошел к Сандре, упал на колени и приподнял ее голову.

Глаза ее смотрели мне в лицо, но зрачки застыли и перестали сокращаться.

Я провел трясущейся рукой по ее телу. Под левой грудью расплывалось небольшое красное пятно. Я попал ей прямо в сердце.

Оказывается, у нее все же было сердце.

Я просидел над ней долго, очень долго. Когда я пришел в себя, начинало рассветать.

Я поднял ее тело и понес в подвал.

Дело в том, что я устроил в подвале потайную комнату. Сам не знаю, зачем я это сделал. После того, как дом был построен, я нанял нескольких случайных рабочих, и они сделали в правом углу подвала небольшой ход вниз. Потайная комнатка получилась небольшой, как склеп. Вот для этого она мне и послужит.

Я принес Сандру в подвал, поднял крышку потайного люка и снес ее тело вниз.

Уложил на пол, аккуратно расправил все складки ее платья.

Вышел наружу, закрыл крышку люка и забросал ее землей. Поставил поверх него несколько ящиков вина.

На душе у меня было радостно, как у человека, надежно спрятавшего свое сокровище в банковском сейфе.

Теперь ее никто не найдет. А я вернусь назад, в Петербург, к жене, к сыну, в привычную счастливую жизнь, которую больше никто и ничто не потревожит…»

Здесь рукопись оборвалась.

Я уронил тетрадь на пол. Как это понимать? Выходит, в моем доме лежит труп девушки по имени Сандра? Лежит очень давно, почти столетие? Не может быть!

– Не может быть, – повторил я.

По комнате пронесся порыв холодного воздуха и чей-то голос прошелестел:

– Найди меня!

Я приподнялся на диване.

В комнате было уже светло. Свет торшера резал глаза. Я сполз на пол, на четвереньках добрался до стола. Нашел выключатель и нажал на клавишу. Свет погас, комната стала неуютной.

Все так же на четвереньках я дополз до выхода из дома, толкнул дверь. Она поддалась без сопротивления.

Сад встретил меня неприветливо. Холодная мокрая земля прилипала к рукам, пальцы онемели и утратили чувствительность, но я упрямо полз вперед, не обращая на это внимания. Я должен был убедиться, что история, записанная в дневнике – ложь.

Никакой потайной комнаты в моем подвале нет. Я знаю этот дом вдоль и поперек. Я сделал здесь такой ремонт, который может считаться новой постройкой. Я не верю, что последние пять лет я прожил в фамильном склепе, где лежит труп. Не верю!

Я полз вперед,

как огромный неуклюжий червяк. Локти мои иногда подламывались, руки с хрустом складывались пополам, и я падал грудью на холодную мокрую землю. Но я поднимался и снова двигался вперед. Меня охватил внезапный небывалый подъем сил. Этот дневник – фальшивка. Я не знаю, кому понадобилось подбрасывать его мне, но я в этом обязательно разберусь. Только для начала мне нужно убедиться, что никакой потайной комнаты в моем доме нет, и никогда не было.

Я вполз в подвал и почти скатился по лестнице вниз. Тринадцать ступенек приветствовали мои ребра, как добрых знакомых. Я немного полежал на земляном полу, отдышался. Снова поднялся на четвереньки и пополз в правый угол просторного помещения.

– Нет там никакого хода вниз, – сказал я вслух, чтобы подбодрить себя.

И тут же увидел темную яму, ведущую куда-то вниз. Рядом с ней лежала круглая крышка, похожая на крышку от гигантской кастрюли. Я подполз ближе и осмотрел ее с каким-то диким полубезумным любопытством.

Крышка была очень старой, с прозеленью. И еще она была очень тяжелой. Я бы вряд ли смог ее поднять.

Я отполз в сторону и заглянул в темную пасть вырытой ямы. Ничего не видно.

Я в нетерпении осмотрелся кругом. Где-то здесь у меня лежит запасная зажигалка. Лежит на всякий случай, если в доме закончатся спички.

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел по подвалу. Нашел зажигалку, вернулся назад.

Упал на колени, чиркнул колесиком по кремню и опустил вниз, в темноту, дрожащий желтый язычок света. Колеблющееся пламя осветило грязные ступени, потемневшие от времени.

Я вытащил руку. Меня сотрясала нервная дрожь.

Это правда.

Все, что написано в том дневнике – правда. Там, внизу, есть потайная комната. А в ней лежит труп.

– Нет, этого не может быть, – сказал я вслух.

Чиркнул колесиком еще раз, лег на край ямы и вытянул руку так далеко, как только мог. Язычок зажигалки выхватил из темноты ступени, уходящие неглубоко вниз. Кажется, всего их шесть.

Я встал на четвереньки и вполз в потайной ход, как вползают звери в незнакомую нору.

Было так темно, что я не видел даже кончика последней ступени. Я полз осторожно, ощупывая пространство впереди себя. Мое хриплое дыхание отдавалось под низким сводом, возвращалось назад сырым утренним эхом. И от этого казалось, что в комнате кроме меня есть еще кто-то.

Мысль напугала меня до такой степени, что я остановился.

– Здесь есть кто-нибудь? – спросил я громко.

Тишина.

Я вытянул руку вперед, и мои пальцы коснулись земли. Ступени кончились.

Я достал из кармана зажигалку, несколько раз чиркнул колесиком. Вниз посыпались разноцветные искры, передо мной затрепетал узкий язычок света.

Я поднял его высоко, как знамя. Тусклый блик осветил маленькое помещение с низким потолком, в котором даже невысокий человек вряд ли смог бы выпрямиться.