Дневник Габриеля

Фрост Скотт

Но ничто не выдавало его присутствия. Если бы я только знала, что написано в дневнике Габриеля. Описал ли он все до мелочей? И мое сидение в машине, мой следующий шаг — это первая ошибка. Но что толку жалеть о том, чего нет под рукой? У меня сейчас есть только то, что передо мной. Или, правильнее будет сказать, за мной — те события, которые, собственно, меня сюда и привели.

Если то, что прочел Гаррисон, правда, то Габриелю нужно схватить меня. Но как? Неужели ловушка прямо у меня под носом? И я сама пойду в нее, сдавшись при

виде дочки?

Десять секунд.

Нет, я так не сделаю. Если я увижу Габриеля, то убью его. Это мой единственный шанс. Единственный шанс Лэйси.

Все, последние десять секунд прошли.

— Лейтенант, — сказал Габриель.

Его голос прозвучал как выстрел. Я с неохотой взяла телефон.

— Я здесь.

— У вас есть единственная возможность — следовать моим указаниям. Замешкаетесь, и я убью ее. Рядом с заправкой есть телефонная будка, бросайте ваш телефон в машине и бегите туда, немедленно!

Я услышала через перекресток первый звонок.

Выскочив из машины, я оставила трубку на сиденье, но не стала захлопывать дверцу. Пятьдесят метров через перекресток показались мне смертельно опасными, словно я шла по минному полю. Каждый шаг все дальше и дальше затягивал меня в темный извращенный мир Габриеля, унося от единственной связи с моим миром, оставшейся лежать на сиденье автомобиля. Когда я добралась до телефонной будки, то чувствовала себя незащищенной и уязвимой, как младенец. Он отрезал меня от моего мира, заманил в свои сети. Вот он ужас. Звонящий телефон, пустая улица, не в меру разбушевавшееся воображение.

— Я здесь, — сказала я между вздохами.

— Впереди, примерно в четырех-пяти метрах, увидите коричневую машину. Садитесь в нее и едьте на север по Алтадене. Бегом!

Я швырнула трубку на рычаг и рысью рванула к машине. Старая модель, по крайней мере десятилетней давности, и нуждается в покраске. Кажется, «шевроле-импала». Внутри удушливо пахло дешевым одеколоном и пивом. На заднем сиденье пивные банки и гора нестираного белья. Впереди на полу несколько квитанций за обналиченные чеки. Скорее всего, машина принадлежала какому-то поденщику, наверняка нелегалу. И очень даже вероятно, что он уже мертв. На пассажирском сиденье начал звонить телефон.

Если я отвечу и сделаю так, как Габриель велит мне, то полностью погружусь в кошмар, поглотивший мою девочку. Я посмотрела на свою пустую машину и представила себе, как Гаррисон читает сейчас повествование Габриеля. Я практически слышала его голос, видела, как он качает головой и повторяет: «Нет, лейтенант, только не это».

— Здесь Лэйси, — тихо сказала я, как будто бы обращаясь к Гаррисону. — Я должна.

Я потянулась к телефону, но остановилась, поскольку по моему телу прокатилась волна злости.

— Ах ты, козел гребаный! — закричала я в пустой машине, использовав любимое выражение Лэйси.

Я закрыла лицо руками, стиснула зубы, пытаясь справиться со злостью.

— Лэйси, Лэйси,

Лэйси, — шептала я, стараясь утихомирить сердце. Нет, я не могу потерять контроль надо собой, не сейчас. Мне нужна ясная голова. Кроме ясной головы и пистолета, из которого я намеревалась выпустить пулю в сердце чудовища по имени Габриель, у меня больше ничего не было.

Я прошептала дочкино имя еще разок, словно она могла меня слышать, а потом завела машину и взяла телефон.

— Я еду на север по Алтадене.

— Знаю.

— Куда…

— Тихо, — рявкнул Габриель, — Говорить будешь, когда я разрешу. Ты теперь пустое место, не лейтенант, не коп, не мать. Я решаю, кем тебе быть.

— И что ты с этого имеешь?

Короткое, зловещее молчание.

— Твое будущее.

Я посмотрела в зеркало заднего вида, нет ли хвоста, но улица была пуста. Никто не выехал с боковой улицы и не поехал за мной. Габриель обманом заставил меня делать то, что он хочет, а я поддалась. Только что я потеряла остатки контроля над ситуацией.

— Да пошел ты…

Он засмеялся.

— А ты похожа на свою доченьку.

Я попыталась ответить, но не смогла. Никогда не слышала, чтобы это говорили другим матерям. Когда это произносила Лэйси, я сердилась, как будто она меня чем-то обидела. Но почему? Я что, боялась принять и полюбить дочку без сомнений и суждений? Чего я опасалась? Если бы я приняла ее такой, какая она есть, то что узнала бы о себе?

— Ты просто тупая баба, — сказал Габриель.

Приехали. Серийный убийца рассказывает мне, что я из себя представляю.

— Уже нет, — огрызнулась я.

После пересечения с Вашингтон-стрит дорога пошла в гору, и я въехала в более фешенебельный район, раскинувшийся на холмах. С другой стороны она начала вихлять и кружить, словно я ехала по какому-то фантастическому ландшафту. Надо мной вырастали темные махины гор и грозили обрушиться и засыпать все. С каждым кварталом улицы становились все темнее и безлюднее. Впереди, примерно в сотне метров на середину проезжей части вышел койот, и мне пришлось несколько раз крикнуть, чтобы он уступил мне дорогу и растворился в ночи.

— Поверни на Мидвик-драйв. Проедешь полтора квартала и остановись, — велел мне Габриель.

Я повернулась. Свет фар разрезал темноту впереди. На мгновение в нем отразились жуткие красные глаза опоссума, который мелькнул, словно призрак, и нырнул в водосточную канаву. Домов здесь не было, поскольку склоны холмов слишком крутые. Через полтора квартала я съехала на обочину и остановилась. Следующий светофор находился еще в полутора кварталах. Кроме того, я увидела четыре автомобиля, припаркованные в темноте. Думаю, в одном из них Габриель и моя дочка. Так близко. Но что бы он ни задумал, место выбрано идеальное. Я окажусь в кромешной тьме. Огни Лос-Анджелеса внизу с таким же успехом могли бы быть светом Млечного Пути, пользы все равно никакой.