Дневник Кэролайн Форбс
Шрифт:
PS. Трудно в этом признаваться, но осталось еще две главы до конца этого фф…
========== Часть 34 ==========
25 декабря, воскресенье
Это было самое одинокое Рождество в моей жизни. Даже тогда, когда папа бросил нас с мамой и нам пришлось провести праздник без него, я не была так расстроена как сейчас. В тот раз я была маленькой девочкой, которая верила в хорошее будущее и мечтала о самом светлом, что могло произойти в её жизни, но она
Я смотрела на темное звездное небо, на которое надвигалась еле заметное молочно-серое облако и чувствовала себя жутко одинокой и потерянной. Я словно механическая игрушка, сломавшаяся оттого, что на неё наступили. Она так и лежит на полу, её никто не чинит, она никому не нужна. Я ощущала внутри какую-то пустоту, что-то, что делало мою жизнь значимой, ушло, растворилось в воздухе.
Наверное, я просидела на улице довольно долго, совершенно не замечая холода, когда на крыльцо вышел Стефан. Он молча стоял у дверей, изучая меня взглядом, пока я не подвинулась и не пригласила его сесть рядом. С ним мне хорошо, он мой друг. Я никогда не встречала людей, точнее вампиров, с которыми мне было бы легко даже молчать. Клаус не считается: с ним моё сердце трепетало и бешено скакало в груди, а со Стефаном я спокойна.
Мужчина протянул мне оранжевую мандаринку и я, наконец, вымученно улыбнувшись за последние несколько дней, принялась её чистить.
Мы молчали. Молчать порой намного легче, чем говорить. Зачем мусолить одно и тоже несколько раз, пытаясь найти некий скрытый смысл в сказанных словах? Иногда простой тишиной можно сказать многое.
— Кэролайн… — через пару минут позвал меня друг, откидываясь на спинку скамейки и внимательно глядя на меня своим «серьёзным вампирским взглядом».
— А? — тяжело протянула я, аккуратно собирая мандариновую шкурку в ладонь.
— Я бы… Я бы многое хотел тебе сказать, утешить. Но почему-то, как только я открываю рот, у меня мигом всё улетучивается из головы, — усмехнулся вампир, вдруг неожиданно отбирая у меня остатки рыжего фрукта. — Но, кажется, сейчас мои слова тебя нисколько не интересуют, — грустно произнес он, отводя от меня взгляд и смотря на небо.
Вместо ответа я вздохнула, принимаясь расчленять мандарин на части.
— Я зачитала его письмо до дыр, там уже живого места не осталось, — через несколько минут после того, как с едой было покончено, сообщила я, нарушая ночную тишину.
— Я бы сказал: не расстраивайся, он тебя не достоин; или: он тебя не ценит, раз решил бросить; а еще: он причинил тебе боль и решил больше не подвергать тебя опасности. Кстати, последнее наиболее вероятно, — не опуская глаз на меня проговорил Стефан.
Я с интересом повернулась к нему, вглядываясь в отражение ночного неба в его ясных глазах.
— Я просто не могу видеть тебя, когда ты так страдаешь, — мужчина резко обернулся, глядя на меня в упор. Я кивнула, касаясь замерзшей ладонью собственной холодной щеки, но руку вдруг перехватили. Стефан сжал мои пальцы, у меня в голове мелькнула мысль: а не закрыть бы мне глаза и не представить, что на его месте Клаус, но я отбросила эту глупость
— Если это настоящая любовь, то даже спустя сотни лет, в каком бы месте вы не находились, вы оба найдете друг друга. Потому что просто не сможете быть в разлуке, — прошептал Стеф, накрывая мою руку своей.
Я снова кивнула, чувствуя комок слез в горле, поэтому прикрыла глаза и положила свою голову вампиру на плечо. Возможно, он прав: когда-нибудь мы будет вместе. Жаль, что не сейчас.
22 января, воскресенье
ЕГО письму уже ровно месяц. Бумага уже почти стерлась в прах, но я всё мяла и мяла её, перечитывая миллионы раз на дню. Никак не получалось отпустить прошлое, оно давило на меня, не отпуская из своих липких объятий. Но я даже не пыталась сделать вид, что отпускаю его, наоборот, я всеми силами пыталась его удержать, отчаянно цепляясь за него ногтями. Уже ничего не вернуть, но во мне еще теплилась надежда, крошечная, маленькая, но надежда.
Я бесцельно вглядывалась в подаренный ИМ кулон, проводя пальцем по острым серебряным граням и россыпи мелких бриллиантов. Он тоже касался этого «солнышка», тоже смотрел на него, и как ему пришла в голову мысль подарить мне это украшение?
В дверь комнаты постучались, я вздрогнула от неожиданности и спрятала кулон под стопку учебников.
— Войдите, — прошептала я, стирая со щек прозрачные дорожки слез.
— Привет, — в спальню бесшумно зашла Бонни, неуверенно огляделась и сделала шаг.
Она явно была чем обеспокоена и вела себя очень странно, всё время потирая костяшки пальцев и переминаясь с ноги на ногу.
— Что-то случилось? — спросила я, приглашая подругу присесть на диван.
— Ну… — её беспокойство передалось мне, сердце бешено забилось. В последнее время сердце ни к черту: всё колотится и колотится, даже при малейшем шорохе или от пришедшей на телефон смс-ки. Я всё питала надежду, что это ОН решился мне написать, но надежда тут же вдребезги разбивалась, как и моё сердце. Интересно, а вампиры могут страдать от различных сердечных заболеваний, кроме любви?
— Кэр, — отвлекла меня от мыслей Бонни.
— Да, — прошептала я, и внимательно посмотрела на нервно покусывающую губу подругу.
Что же случилось?
— Ты только не волнуйся, — да как тут не волноваться после таких вот слов?!
— Рассказывай давай, — нетерпеливо попросила я её.
— Я слышала от ведьм, — начала Беннет, запинаясь при каждом слове. И черт её пойми: то ли она из-за новости переживает, то ли из-за меня? — У Клауса сегодня ночью родился ребенок…
Будто весь мир остановился. Я на мгновение оглохла, а потом ослепла. Сердце пропустило удар. Ребенок…
Рука сама потянулась к лицу, медленно потирая бровь. У него теперь семья. Своя семья. Без меня. И мне даже показалось, что всё написанное ИМ в письме — ложь. Глупая и детская ложь.
— Кэр, ты как? — тихо спросила Бонни, обнимая меня за плечи.
— Нормально, — прохрипела я уже не своим голосом и почувствовала, как я опять не могу сдержаться и плачу. Опять рыдаю, как маленькая девочка. Ну, сколько можно?! Как же я устала разводить сырость из-за НЕГО!
— Милая, не плачь, — ободряюще прошептала подруга мне на ухо, пока я оплакивала непонятно что: то ли умершую надежду, то ли свою любовь…