Дневник лабуха длиною в жизнь
Шрифт:
– Да, конечно, спасибо вам большое!
– оживленно поблагодарил я.
– Пойдем?
– посмотрел на Иру.
Она молча кивнула.
– Скажешь Степану, что я разрешил.
– Спасибо, товарищ лейтенант.
– Ладно, идите.
Мы быстро вышли.
– Классный у нас лейтенант, правда?
– Да.
Сарайчик был разделен небольшими перегородками на три части. В одной должны были быть мама свинья с поросятами, в другой хрюкал басом огромного размера папа пацюк (хряк). Жены его и детей не было - их на праздники съело полковое начальство. Третья
В сарайчике было тепло. В углу топилась маленькая "буржуйка". На нарах лежало несколько старых бушлатов, поверх я положил свою овчину. Нам было хорошо и совсем не холодно. Свинтус время от времени своими глазками-угольками бесстыже посматривал на нас - по-моему, он хитро улыбался.
Через полтора часа я свистнул Степану. Проводив Иру до дороги, я долго смотрел ей вслед. Она обещала извиниться перед мамой. Была поздняя звездная зимняя ночь. Ей еще идти почти два километра до троллейбуса и минут тридцать ехать. Все - скрылась за поворотом. Мне заступать на вышку.
Вот уже три недели Ира не приходила. Я не обижался, понимая, что ей нелегко дома, да и тащиться ко мне в такую даль... Скоро конец февраля. Сынишке будет годик. В службу я уже, в общем-то, втянулся. Ребята показали, как можно на вышке присесть, отдохнуть от стояния. Ракетницу, из которой обязан стрельнуть вверх в случае побега, нужно было примостить на "магазин", а автомат поставить на приклад. Получался стульчик - можно было сесть, не теряя обзора. У меня был небольшой приемничек "Selga", который я прятал под полушубок и ночами на вышке кайфовал. Польша часто передавала джаз. Главное, вовремя крикнуть смене караула: "Стой! Кто идет?! Пароль!"
Настроения не было. Как-то в свободный от вышки день лейтенант спросил, чего это я хожу с постной рожей. Я ответил, что думаю о ситуации в доме, и что через несколько дней сынишке исполнится годик.
– Не вешай нос, все будет хорошо!
– подбодрил лейтенант.
В ближайшее воскресенье сидел в красном уголке, уставившись невидящим взглядом в книгу. Зашел лейтенант Точильный:
– Рядовой Шик, зайди ко мне!
– Есть зайти!
Явился к Точильному, козырнул, доложил.
– Значит, так, говорит лейтенант.
– Даю тебе увольнительную, сходи домой и чтоб вернулся к отбою!
Это было так неожиданно и так кстати.
– Есть вернуться к отбою!
– воскликнул я.
– Спасибо вам большое, товарищ лейтенант!
Хорошим мужиком был наш лейтенант! Преисполненный благодарностью, сделал бы для него все, чего бы он ни попросил.
Неотправленное письмо
Жизнь моя могла бы сложиться иначе, если бы в этот день лейтенант не отпустил домой... Снег весело звенел под сапогами. Троллейбус подъезжал к конечной остановке. Легко одолев последние пятьсот метров, вскочил в него, сел на пустое заднее сиденье и уставился в окно. Постоянная тревога из-за непредсказуемой ситуации дома сосала под ложечкой и не давала покоя. Я не знал, радоваться мне, что служу
Пришел вовремя. Мама жарила мои любимые котлеты.
– Ой, Эдинька!
– обрадовалась она.
– Меня отпустили на целый день, чтобы мог с вами отпраздновать Виталика день рождения, - доложил я.
Всех облобызав, я переоделся в гражданское. Папа разложил на столе разобранный на много частей саксофон для смазки и мелкого ремонта. Лёня занимался на рояле. Виталька на полу играл с игрушками. Ира молча стояла у окна. Она была какой-то непонятно спокойной. Я спросил, все ли хорошо. Она серьезным, уравновешенным голосом ответила:
– Да, все хорошо.
Я же почуял, что не все хорошо.
– Гриша!
– раздалось мамино сопрано.
– Быстренько убирай все со стола и иди ко мне!
Папа быстро убрал саксофон.
– Уже иду.
Я сел с Лёней за рояль, и мы в четыре руки побрынькали какие-то песенки. Ира танцевала с сынишкой. Отец носил котлеты, картошку, селедку, открыл банку помидоров домашнего засола. Стол получился на славу. Зашла мама, как всегда, опрятная, с подкрашенными губами.
– Гриша, по-моему, у нас должна быть бутылка вина?
– Есть, уже достаю!
Отец разлил по рюмочкам вино.
– Давайте выпьем за Виталеньку! Чтобы он был здоровенький и приносил нам много радости! И чтобы я дожила до его свадьбы!
– произнесла тост мама.
Посидели. Поговорили. Ира участия в разговоре не принимала. Я видел - с Ирой что-то происходит. Она встала из-за стола, вышла в туалет и вскоре вернулась. Я заметил бледность в лице и какую-то растерянность в глазах.
Мне тоже захотелось в туалет, и я зашел сразу после нее.
В унитазе плавало разорванное на мелкие кусочки письмо. Ира забыла спустить воду... Вода была чистая. Ира, будучи не в себе, просто забыла об этом. С минуту я смотрел в унитаз... затем выудил клочочки, вытащил из висевшей тут же сумки кусок газеты, завернул в него обрывки письма и сунул в карман.
Мама поставила чай с печеньем.
– Мама, мы пойдем пройдемся. Хорошо?
– Идите, - не очень дружелюбно бросила мать.
В этот день мы не пошли в кино. Гуляли по центру. Было прохладно и сыро. Из-под колес машин талый, грязный снег летел на тротуары, под ноги. Наконец я спросил Иру, виделась ли она с Игорем и как продвигаются поиски квартиры.
– Не виделись давно и с квартирой тоже - ничего!
– раздраженно ответила Ира.
Мой улов из унитаза жег карман. Я должен был знать, что в письме и от кого оно. Вскоре мы вернулись домой, мне хотелось поиграть с Виталиком. Пока играл с сынишкой, улучил момент и спер мамин пинцет для выщипывания бровей. Начал собираться на службу я немного раньше, чем нужно было. Взял баян и схватил первые попавшие в руки ноты - я уже знал, для какой цели. Ира проводила меня до троллейбусной остановки. Шли в неуютном молчании. Прощальный поцелуй на остановке был каким-то не таким, как обычно. Ира все время была задумчивой и отводила глаза в сторону.