Дневник метаморфа
Шрифт:
Пока суд да дело, то есть, пока Тенго спала, а после строила запруды, дом успел глубоко закопаться. Он стал странным, ни у кого в общине такого дома не было: весь шишковатый изнутри из-за искры, как комната Умельца, и криво сросшийся снаружи, в местах укусов: битый, дёртый, ломаный и самый бывалый на вид, словно не кувшинка, а стайный хищник. Тенго удивлялась, как он не сдох вообще. Дом нашел проточную воду с влажным берегом и решил, что тут ему самое место, а когда пришла пора сплавляться дальше — ничего не получалось сделать, хоть искрой его бей, хоть зубами грызи, он только выбрасывал все новые защитные шишки и деревенел. В озере покалеченные ящером, но выжившие дома на всю жизнь запоминали ужас нападения. Жить в таком доме нельзя, даже если стенки срослись, держали воду и дышали воздухом —
Они покинули бобровник и поплыли вниз по реке, теперь осторожные и более сильные, поочередно пуская волну, Нико говорил — СКА НИ РУЯ окрестности. Один только раз проморгали ящера, и то лишь потому что отвлеклись, вылизывая друг друга, но Тенго легко с ним справилась, лишь на секунду закрыв глаза и выбрав самый малый прутик из яйцеклада Первожены. Бдыщ! И ящер бросился наутёк, аж брызги столбом. Может Тенго ещё не искритель, но можица — что надо. В тихих местах реки пробовала выносить детей на воду. Нико утверждал, что рано и небезопасно, но ей хотелось узнать, поплывут ли, и те поплыли, их носики по природе очень правильно закрывались, и она стала учить их задерживать вдох, погружая глубже и дольше.
Новыми знаниями про искру Тенго отчаянно пыталась поделиться с мужем, ей хотелось рассказать про вселенское хранилище, но слов не находилось, Тенго не знала столько разностей, как её умный муж, а тот из путаных объяснений ничего не понимал. ИНФАН ТИЛЬНАЯ — сказал, когда рассердился. Это значило — как ребёнок. Глупая. Тенго и сама знала, что умом не блещет, но всё равно обиделась и решила увиденное приснить через Бобика.
Вышло не сразу, сперва она никак не могла отличить сон от яви, а когда смогла, то лучше бы вообще ничего не выходило, потому что Бобик был ТРАВ МИРО ВАННЫЙ. И без того шишковатый, как любой искрительский дом, от этого сна он занемог и стал жёстким, словно мёртвый, утром она едва протиснулась наружу, а Нико вообще не смог выйти, потому что красивый и крупный. Ему пришлось долго уговаривать Бобика открыться и многократно испражняться в сосало, чтобы тот пришёл в себя и размягчился. Уж дом-то сна от яви никак не отличал.
— Не тревожься, нам в озере новый дадут, — сказала Тенго виноватым голосом, с усилием раздвигая лапами щёлочку и засовывая голову. — Ручной с детства, мягкий и не расстроенный, он будет снить хорошее и слушаться.
— Ни за что! — отрезал Нико и уткнулся мордой в усики.
И что бы вы подумали? Бобик послушался и открылся. Нет, с Нико ей определённо повезло.
Шум водопада они услышали издали. Оба пустили волну — за порогом река круто прыгала вниз. Это было хорошо — они почти добрались до цели, и плохо — Бобик мог разбиться. Стали совещаться — Нико утверждал, что разумнее спуститься лапами, а дом спустить на лианах, а Тенго что? Она ничего, как скажет единственный на свете, бывший и будущий яйценосец — так и сделают. Однако, когда захотели подплыть к берегу, оказалось, что река потекла гораздо быстрее и их совместных усилий недостаточно. Как они дом не толкали — его всё равно сносило. Поняли, что не справятся и придётся рискнуть.
Едва успели закрыться внутри, схватить детей и уцепиться за сосало, как дом добрался до Края Воды, на какие-то мгновенья завис, балансируя корнями, а затем ухнул вниз, набирая скорость. Тенго показалось, что она летит как птица или ныряет в глубокий омут, даже сердце замерло. А потом дом ударился о поверхность и ушел вглубину. Вот тут-таки пригодились его жёсткие створки и тело, покрытое твёрдыми шрамами — он не треснул и не раскололся, но их с Нико всё равно тряхнуло и кинуло пару раз, хотя цеплялись. Бобик ударился о камни на дне, под водопадом, всплыл и закачался — отходил
Высунутое сосало Бобика чуть подрагивало, будто в такт бьющемуся сердцу. Это было очень странно, ведь сердца у кувшинки не было, но затем Тенго поняла, что муж уткнулся в усики и как-то с домом общается, может уговаривает вырастить новые окна. Теперь им нужно будет много окон!
Тенго до половины высунулась из лепестков и огляделась. Дом качался на волне, создаваемой водопадом, и всё дальше от него отплывал. О-очень далеко, едва различимо глазу, ползла по озёрной глади человеческая ЛОДКА, возможно, та самая, в которую поймали когда-то Тенго, и с которой она начала свой сложный путь.
Она пустила волну так далеко, как только смогла. Тенго едва не плакала. Дыхание сбивалось, и волна падала вместе с ним, но она пускала снова и снова, и вот увидела далеко, в глубине, свою общину. Огромную, как она некогда думала, пока не повстречала Первоприют, кувшинку совета старейшин, маленькие — прочих дакнусов, и особенную, белую, чуть на отшибе, кувшинку старой Сьё, шаманки. Она закончила свой путь, больше из озера ни ластой, ни хвостом!
— Нико, вылезай, — крикнула она. — И бери детей. Поплыли к нашим!
— Цефалота не брошу. Будем буксировать Бобика, — проворчал муж, выплёскиваясь в воду. — Я копчик ушиб…
Вид у него был встревоженный и недовольный, а может хвост болел, муж зажмурился и стал оглядываться, пуская короткие волны.
Тенго прыгнула к нему, зажала уши лапами и послала самую длинную и тонкую волну, на которую только была способна, нащупывая старую, папашкину ещё кувшинку, в которой родилась, выросла и жила с семьёй голосистой сестрицы Исы.
Та сидела у сосала, чистила рыбу, а чешую собирала губкой, совсем не хищной, а обычной, без грызла. НЕ ЭФФЕК ТИВНОЙ. Зять Белрой таращился в окно — не проплывает ли мимо толстая форель. Кажется, он ходил с яйцом! Вот это радость! Племянник уже встал на задние лапки и теперь неуверенно ковылял вокруг родителей, опираясь на хвост, и стебельком водоросли дразнил вторую губку, та не хотела играть и уворачивалась. Тенго мягко коснулась плеча сестры воображаемой лапой и сказала:
— Я дома.
Иса уронила рыбу и вскочила.
Глава 36. Дорогой дневник
Это пиздец. Я не верил, что мы доплывем до конечной станции, однако добрались с ветерком, точнее, с течением, и даже не разбились, прыгнув с водопада — вдвойне удивительно. Отличный питомец этот цефалот, что бы там биологи не говорили и как бы не ругали этого хищного моллюска за бесполезность. Они просто не знали, куда следовало срать, а куда усами тыкаться, хе-хе. Я легко представил счастливого, чрезмерно усатого биолога, пишущего диссер по цефалоту, а также другого, от природы скверноусого неудачника с десятком жидких волосин на верхней губе, и загудел от смеха. Знал бы раньше — я б себе на даче такую животинку завёл, чтоб не строиться. Подвести воду, вокруг тепличку непрозрачную поставить и кормить вдоволь — вот бы выросла домина! Эх, что теперь говорить…
Мы с Тенго бодро толкали Бобика к центру озера, но как его опустить на дно — даже не представляли, как вдруг дело пошло быстрее и цефалот словно сам по себе нырнул, как тогда, когда его схватили курвабобры. Я не понял причины, даже испугался поначалу, но затем оглянулся и увидел кучу дакнусов, вцепившихся в кувшинку вместе с нами.
Соплеменники Тенго помогли затащить цефалота на глубину и, о чудо: Бобик сразу уцепился за общий корень и закопался рядом с другими представителями своего вида, словно понял — тут его законное место. Какими корявыми и побитыми казались его грубые створки по сравнению с ровными и гладкими, местами прозрачными боками озёрных домов! Но я не завидовал — именно в Бобике мы пережили самые захватывающие приключения в жизни.