Дневник научного работника
Шрифт:
Серёжа держал палец на аварийной кнопке. Когда малый Strut опустили вниз до =90о, эта кнопка пошла в ход, - начался тот самый флаттер с частотой 7 гц, о котором я предупреждал.
На следующий день решили осторожно обходить это положение с =90 и начать с угла =135о. В этот день увеличили напор до q=3800, когда внезапно начался флаттер. В это время в кабине находилось около 10 человек, включая Джима. Все ясно увидели на экране телевизора, как в течение 2-3 сек начала сильно гнуться малая державка. На вид это были колебания с частотой 4-5 гц, но уж очень странным показалась огромная амплитуда: около 20о
«Владимир Георгиевич! – спросил он меня, - по Вашим расчётам мог быть флаттер с частотой 46 гц?» Я ответил, что в моих расчётах была такая форма флаттера с частотой около 40 гц, но я не придал ей значения, поскольку полагал, что флаттер с такой большой частотой мало вероятен.
После трубы Т-128 я пошёл не домой, а к себе в сектор, чтобы сразу же на РС-486 разобраться с этой формой флаттера. Я возился с расчётом до 20 час, со мной рядом находились Серёжа и Октай. Они с нетерпением следили за каждым результатом, которые следовали каждые 5 мин. Я в основном варьировал балансирами, хотя тут же мне позвонил со своего рабочего места Амирьянц (он тоже не уходил домой) и потребовал: «Никаких балансиров! Нельзя портить внешний вид!» И в самом деле, обошлось без балансиров. Оказалось достаточным снизить вес датчика с 300г до 150г, и по расчёту этот ужасный флаттер исчез.
Наступил третий день испытаний. Третий пуск назначили на 15 час. К этому времени Казбек с Октаем успели выточить новую трубку-«датчик», а я до обеда подгонял свои исходные данные под результаты частотных испытаний. К обеду я подогнал свой расчёт точно под эксперимент, и убедился в том, что податливость 2-го привода была в 50 раз хуже ожидаемой. Разбираться было некогда. Мой жалкий лепет с советом не поднимать скоростной напор выше вчерашнего поддержки не нашёл, и Амирьянц решил поднимать напор до 5000 кг/м2.
Ну и что? Возникла третья форма флаттера с частотой 13 гц.
Я даже не стал после этого пуска разбираться, что это была за форма флаттера, потому что они мне после пуска сказали, что там был ужасный люфт. Кроме того, 46-герцовым флаттером, который случился накануне, разбило шпонку на валу водила.
Какой же результат? Джим своими глазами видел на телевизоре эту новую форму флаттера. Трубу остановили на 8-й минуте пуска, а Гена сказал Джиму: «It is my mistake», и обещал переделать машину за свой счёт. Джим согласился, и более того, посоветовал избавиться от верхнего (большого) привода, заменив его фиксированным шарниром, какой у нас был в успешном пуске в 1994г.
Конечно, это большое облегчение, и вот сегодня уже 16 апреля, а у нас уже вовсю идёт работа по переделке проекта.
К этому рассказу надо добавить важный эпизод. Делегация с фирмы Боинг действительно в это время была в ЦАГИ. Во главе этой делегации был вице-президент фирмы. Делегация посетила наши испытания. Они пришли перед 3-м пуском. Их с переводчиками и с Верой Нейланд было около 10 человек. Они вошли в рабочую часть, трогали двойную летающую державку руками и удивлялись, как она может при общей длине 3 1/2 метра, свободно болтающаяся с шарнирами наверху и посредине, летать навстречу потоку, поворачиваясь в любую конфигурацию.
Потом я для них показал видеофильм, снятый накануне во время второго пуска. Поскольку они люди занятые, Вера
Только чудо спасло нашу машину от разрушения. Когда я попробовал своими руками согнуть углепластиковое крыло на такую величину, с какой оно флаттерило, то моих сил не хватило, чтобы хоть немного её согнуть, в кинофильме она гнулась как резиновая плеть. Эта картина будет стоять в моём сознании до конца моих дней.
В тот вечер 21 марта после последнего третьего пуска мы расходились по домам в грустном настроении. Мы утешали себя только тем, что, слава Богу, не случилась авария, и наша машина выдержала все виды флаттера, которые обрушились на наши головы. Гена что-то бормотал, вроде: «Никто не виноват… все виноваты… Это я виноват, что согласился с такой сложной конструкцией».
Потом, на другой день мы пришли к мнению, что эти испытания были нужными и полезными и для науки и для переделки нашей двухзвенной летающей державки. Набравшись терпения, мы снова работаем.
19 апреля 1996 года, пятница.
Казалось бы, всё в жизни уже перепробовано, но нет! Уже две крупные новинки появились в моей жизни всего лишь за один квартал.
1-я новинка. Я перешёл от своей пишущей машинки на компьютер.
Я уже не первый год собирался сделать полное описание метода полиномов, но всё в нашей теперешней жизни стало неопределённым и бессмысленным. Поэтому не было настроения делать никому не нужную работу. Но вот появилась чёткая цель, облечённая в солидную сумму долларов (не менее 1000). Видя, как легко наши орлы перед этим продали КС2 китайцам, в связи с чем и мне обещали мою долю в 1400$, я загорелся как порох.
Я был приятно удивлён, что могу набирать текст на терминале с большей скоростью, чем на своей пишущей машинке «Olympia». Сначала я перепечатал несколько глав из «Теории», за которую я получил премию Жуковского 1987г, потом я перепечатал две главы из диссертации Мосунова, которую наконец он вот-вот защитит. И наконец в последней, 6-й главе я описал теорию статической аэроупругости, которую я придумал год назад.
Я печатал очень плотно. Рисунки в компактном виде вставлял в текст, как в настоящей книге. Формулы я вписал тушью. Конечно, на лазерном принтере формулы получились бы красивее, но Карклэ говорит, что набирать формулы в редакторе Word, гораздо дольше, чем просто написать их от руки.
Итак, я с увлечением принялся за новую для меня работу. Я печатал днём, вечером и по выходным. И в ЦАГИ, и дома на Ванином РС-486. В результате, начав в феврале, я к 11 марта уже всё закончил. Получился отчёт в 190 очень плотных страниц. Отчёт называется: «Теория и алгоритмы программного комплекса КС2 для решения задач аэроупругости». Авторы: В.Буньков и В. Мосунов. 1996г»
Этот отчёт, пожалуй, самый важный за все 40 лет моей работы в ЦАГИ. В нём вставлены самые лучшие главы из той моей «Теории» и математическая модель КС2, которую придумал Валера в 1989г, и которая оказалась лучше моей модели 1984г. А статическая аэроупругость (она предназначена для применения в комбинации метода полиномов и математической модели КС2) – это моя лебединая песня. Я тогда был в хорошем настроении, когда её сочинял, - пусть кто-нибудь попробует улучшить!
– я думаю, ничего не выйдет.