Дневник незначительного лица (Самое смешное)

Гроссмит Джордж

Он ушел, а мы долго еще сидели. Туттерс хотел узнать что-то касательно какой-то своей затеи, но так и не сумел добиться никакого толка, а потому сказал, что решительно разочарован и склоняется к мысли, что столовращение, в сущности, пустая трата времени. Я счел это непростительным эгоизмом с его стороны. Сеанс был очень похож на вчерашний, собственно, даже ничем от него не отличался. В конце концов настала очередь письма. Лина долго думала, прежде чем ответить на вопрос, но вот она написала: «Розы, лилии, коровы». Тут столик отчаянно затрясся, и миссис Джеймс сказала:

—

Это капитан Пейвод, давайте и ему зададим этот вопрос.

То был дух капитана и, как ни странно, он дал нам точно, дословно тот же ответ: «Розы, лилии, коровы».

Могу ли описать волнение, с которым Кэрри сломала печать, и то, как неприятно я был поражен, прочтя вопрос, к которому ответ столь мало подходил. Вопрос был: «Сколько лет старине Путеру?»

С меня было довольно!

Я уже некогда без колебаний покончил со спиритизмом; то же мне предстояло и теперь.

Обыкновенно я сговорчив, но делаюсь тверд, как кремень, если меня до этого доведут.

Я медленно проговорил, зажигая газ:

— Последний раз подобный вздор имел место под моею крышей. Сожалею, что позволил себя вовлечь в такую глупость. Если в этом что-то есть — хоть очень сомневаюсь! — то уж точно нет ничего хорошего, и я не желаю, чтоб эта гадость в моем доме повторялась. Я сыт по горло.

Миссис Джеймс сказала:

— Вы, кажется, переступаете границы, мистер Путер и...

Я ей сказал:

— Молчите, мэм. Я хозяин в этом доме — пожалуйста, прошу понять.

Миссис Джеймс ответила на это замечаньем, которое, от души надеюсь, я неправильно расслышал. Я был в совершенном бешенстве и мог не разобрать ее слов. Но если она произнесла именно то, что мне показалось, ноги ее более не будет в этом доме.

Глава XXIII

Люпин от нас съезжает. Мы ужинаем у него на новой квартире и получаем удивительные сведения относительно богатства мистера Марри Шика. Знакомимся с мисс Лилиан Шик. За мной посылают от мистера Хардфура Хаттла. Важно

1 июля.

Я вижу, пролистывая свой дневник, что за последний месяц не произошло ничего значительного. Сегодня мы расстаемся с Люпином, он снял меблированный апартамент в Бэйуоте-ре, поближе к своим друзьям, мистеру и миссис Шик, по две гинеи за неделю. Я нахожу такое расточительством, ибо это половина его жалованья. Люпин говорит, что хороший адрес — штука невредная, и, пользуясь собственным его выражением, Бриксфилд Террас немножечко того. Что он хотел этим сказать, я не совсем понимаю. Давно уж я оставил всякую надежду вникнуть в смысл его своеобразных выражений. Я ему заметил только, что окрестность всегда была достаточно хороша для его родителей. Ответ его был:

— Плоха ли, хороша, не в том вопрос. Тут не пахнет деньгами, и я не намерен всю жизнь гнить в пригороде.

Нам жаль с ним расставаться, но, возможно, самостоятельный, он и скорее преуспеет, как знать, и есть, возможно, доля правды в поговорке, что в одну телегу не впрягают старого и молодого коня.

Пришел Тамм и говорил, что

в доме тихо-мирно, как в былое время. Он очень любит Люпина, но иной раз тот страдает тем, в чем сам не виноват, молодостью лет. ²³ гом, однако мы, увы, не видели его веселого лица средь множества веселых лиц на обеде в Шингфорде. Любимый наш вице-председатель мистер Уэстроп предложил выпить здоровье «Длинного» Туттерса и, со свойственным ему остроумием, он сказал: «Хорошо, что из-за происшествия на Рай– Лейн наш друг не отправился прямиком в рай, и скоро мы снова увидим тут как тут нашего дорогого Туттерса». Меткая шутка была встречена громким дружным смехом».

Мы оба повинились перед Туттерсом и упросили его остаться ужинать. Туттерс говорил, что все как в доброе старое время, до Люпина, да и тому вдали от нас куда как лучше. ²⁴

Но Сара возразила, что как ставни не открыты, то там затхло будет. Снова раздался громкий стук. Я прошептал:

— Так отведите же их в залу, да скажите, что мистер Путер тотчас будет.

Я переоделся в другой пиджак, но причесаться мне не удалось, ибо зеркалом завладела Кэрри.

Сара поднялась и доложила, что это миссис Шик и мастер Люпин.

Какое облегчение! Мы с Кэрри спустились, и Люпин встретил меня словами:

— Ну и ну, чего это ты так от окна отшмыгнул? Нас что ли испугался?

Я, не найдясь, только спросил:

— От какого окна?

Люпин сказал:

— A-а, да знаешь ты. Брось. У тебя был вид, как будто ты разыгрываешь Панча и Джуди.

На вопрос Кэрри, не желают ли они чего-нибудь, Люпин ответил:

— A-а, Дейзи небось чайку попьет, а я обойдусь бренди с содовой.

Я сказал:

— Но у нас, кажется, нет содовой.

Люпин сказал:

— Ладно, не суетись. Пойди лучше, лошадке ослабь подпругу, Сара, небось, не умеет.

Они совсем недолго посидели, а когда собрались уходить, Люпин сказал:

— Я хочу, чтобы вы оба пришли ко мне на обед в следующую среду и новую мою квартиру поглядели. Будут мистер и миссис Шик, и мисс Шик, сестра Марри. В восемь ровно. И больше никого.

Я сказал, что люди мы простые, в тузы не метим, и нам бы пораньше пообедать, а то потом поздно будет возвращаться.

Люпин сказал:

— Чепухенция! Надо привыкать. И если уж на то пошло, мы с Дейзи вас подвезем.

Мы обещали быть; но, должен сказать, по моему скромному мнению, панибратство, с каким адресуются друг к другу Люпин и миссис Шик, скорей предосудительного свойства. Можно подумать, они друзья детства. Я бы, например, был недоволен, если б кто-то, знакомый с моей женою без году неделя, звал ее Кэрри и с ней разъезжал в карете. ²⁵ радная. У меня не было никакого аппетита. Только в половине девятого сели мы за стол. В шесть я готов был съесть быка. В этот час я и подкрепился бутербродом, вконец изголодавшись, и, возможно, отчасти этим себе испортил аппетит.