Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал, Русаковский Олег

Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал

на обложку

Русаковский Олег

Шрифт:

Немецкий язык, на котором написан текст, был, несомненно, родным для автора, привычного к написанию сложных текстов на этом языке. Синтаксис «Дневника» подчас весьма запутан за счет большого количества сложноподчиненных предложений и оборотов, заключенных один в другой, что в целом характерно для немецких барочных текстов. Некоторые синтаксические конструкции не завершены, возможно вследствие ошибок переписчиков, и представляют определенные сложности для понимания. Ошибкам переписчиков, быть может, следует приписать и нерегулярность падежных и глагольных форм. Некоторые формы сильных глаголов (претеритум begunte, fund; причастия abgesand, vermuchtet; инфинитивы begaben, gelangen и т. п.) весьма необычны. При этом в «Дневнике» довольно мало диалектных слов и выражений, заимствованных из нижненемецкого языка, которые могли бы указать на возможное происхождение автора (Kante, Tolk, Skute, vertrokken и некоторые другие).

Будучи носителем немецкого языка, автор «Дневника» продемонстрировал также владение русским и польским языками. Он уверенно и свободно употребляет русские термины, относящиеся к придворным, государственным и военным чинам, и приводит для них корректные немецкие соответствия. Его транслитерации русских личных имен и топонимов в большинстве своем оправданны и последовательны, а допущенные в них отдельные ошибки (например, Almar

вместо Almaz в имени думного дьяка Алмаза Иванова и т. п.) следует, вероятно, приписать небрежности переписчиков. Велико в «Дневнике» также число слов и выражений, заимствованных из латинского и французского языков, что, впрочем, типично для немецких текстов XVII в.

Отмечая в целом довольно большую аккуратность переписчиков «Дневника», нельзя исключать, что некоторые фрагменты текста не вошли в копию, которой мы располагаем сегодня. Отдельные предложения в тексте заканчиваются сокращением etc. («и т. д.»). Остается неясным, следовали ли переписчики имевшемуся у них протографу или же подходили к тексту с некоторой долей избирательности. Вместе с тем достаточная степень откровенности дошедшего текста, автор которого не скрывал своей неприязни ко многим действиям русских, в особенности к их политике на оккупированной территории Великого княжества Литовского, исключает, как кажется, возможность последовательной цензуры по политическим мотивам со стороны переписчиков.

В стенах Академии

Все сведения об истории рукописи, которыми мы располагаем, относятся к одному эпизоду из истории Санкт-Петербургской Академии наук. В феврале 1735 г. правительство императрицы Анны Иоанновны приняло решение о переиздании «Уложения» царя Алексея Михайловича с параллельным немецким текстом. В качестве своеобразного развернутого предисловия к этому изданию сотруднику Академии Иоганну Георгу Лоттеру было поручено подготовить биографию царя на немецком языке с последующим переводом на русский [9] . Уроженец Аугсбурга, учившийся в Галле и окончивший университет в Лейпциге, Лоттер получил известность как автор работ по античной и средневековой истории и в 1734 г. принял должность профессора риторики и греческих и римских древностей при Петербургской Академии наук. Помощь Лоттеру, в частности, в составлении генеалогических таблиц по русской истории, оказывал его более известный соотечественник, историк и филолог Готлиб Зигфрид Байер [10] . Он же взял на себя завершение жизнеописания после смерти коллеги в апреле 1737 г.

О Лоттере см.: Franck J. Lotter, Johann Georg // Allgemeine Deutsche Biographie. Bd. 19. Leipzig, 1884. S. 272; Veith F.A. Bibliotheca Augustana. Bd. 11. Augustae Vindelicae, 1795. P. 120–136. Пекарский П.П. История Императорской Академии наук в Петербурге. Т. 1. СПб., 1870. С. 535–538; Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 6. СПб., 1890. С. 381–383.

О Байере см.: Fuck J.W. Bayer, Gottlieb Siegfried // Neue Deutsche Biographie. Bd. 1. Leipzig, 1875. S. 678; Пекарский П.П. История Императорской Академии наук… С. 180–196.

Труд Лоттера и Байера, озаглавленный «Опыт описания жизни и деяний царя Алексея Михайловича», сохранился в полной беловой копии в Библиотеке Академии наук. Знакомство с этим объемным текстом, занимающим 339 листов in folio, не оставляет сомнений в том, что главным камнем преткновения для его авторов стала языковая проблема. Оба немецких историка прожили в России недолго и не овладели в должной степени русским языком. В своей работе они отчасти опирались на выписки из русских нарративных источников, которые были по заказу Лоттера переведены на латынь кем-то из русских сотрудников Академии. В рукописи «Жизни и деяний» эти латинские выписки, с краткими и не всегда понятными указаниями на их происхождение, приведены параллельно основному тексту. Помимо этих фрагментарных записей, Лоттер и Байер использовали иноязычные свидетельства. Описывая ход войн Швеции с Речью Посполитой и русским государством, они широко ссылаются на «Историю Карла Густава» Самуэля фон Пуфендорфа, а для описания русско-польской войны используют латинские сочинения польских авторов. Кроме того, в рукописи приведен в пересказе один объемный фрагмент из знаменитого дневника шотландского наемного офицера Патрика Гордона за 1661 г. [11] Рассказ о казацком мятеже на Украине в 1668–1669 гг. и восстании Степана Разина в 1670–1671 гг. опирается на не дошедший до нас дневник некоего немецкого офицера, служившего в одном из русских солдатских или рейтарских полков [12] .

Leben und Taten… Л. 203. См. современную публикацию дневника Гордона в изд.: Гордон П. Дневник // пер., ст. и примеч. Д.Г. Федосова. Т. 1–6. М.: Наука, 2000–2018.

Leben und Taten… Л. 309–328 об.

Рукопись «Дневника» оказалась для Лоттера и Байера поистине бесценной находкой. Описывая вступление царских армий в пределы Великого княжества Литовского в 1654 г., они впервые дают ссылку на «рукопись пленного поляка, который затем остался на русской службе в качестве переводчика (Translateur) (Григория Колерцкого (Gregori Kolerczky)) и описал события 1654–1664 гг. и которому мы, за недостатком многих известий, будем большей частью следовать, исключая те случаи, когда я (sic!) обращаюсь к польским писаниям» [13] . Это откровенное признание совершенно справедливо. В дальнейшем наши авторы более тридцати раз прямо упоминают сочинение «Колерцкого» как свой основной, а в подавляющем большинстве случаев и единственный, источник. Фактически же «Жизнь и деяния» превращаются в подробный, иногда почти дословный пересказ «Дневника». Когда сведения «Колерцкого» вступают в противоречие с сообщениями Пуфендорфа, академики, не утруждая себя аргументами, принимают на веру записи «Дневника» [14] . Говоря о скандальном приеме английского посольства в Кремле в ноябре 1663 г., они замечают: «Все последующее взято из журнала (Journal) Г. Колерцкого; напротив, можно воздержаться от чтения напечатанных путевых заметок, которые совершенно пристрастны (voller Partheylichkeit ist)» [15] ,

имея в виду, вероятно, записки секретаря английского посольства Ги Мьежа [16] .

Ibid. Л. 86 об. – 87. Имя Gregori Kolerczky вписано иной рукой и чернилами, нежели сама сноска и основной текст.

Ibid. Л. 112 об.

Ibid. Л. 297.

Miege G. A Relation of Three Embassies from His Sacred Majestie Charles II to the great Duke of Muscovie, the King of Sweden, and the King of Denmark. L.: John Starkey, 1669.

Дойдя в своем изложении до начала 1665 г., один из немецких историков с сожалением отмечает: «До сей поры журнал Колерцкого служил мне верную службу. Здесь, однако, он кончается, и я не нахожу никаких известий, кроме тех, которые я могу почерпнуть из другого журнала одного немецкого офицера, начинающегося, однако, лишь с 1667 г. Поэтому я не могу ничего сказать в особенности об Андрусовском мире и вообще о 1665 и 1666 годах» [17] . Таким образом, Лоттер и Байер пользовались тем текстом «Дневника», которым сегодня располагаем мы и который открывается описанием событий лета 1654 г. и обрывается концом 1664 г.

Leben und Taten… Л. 306.

Опубликованные протоколы заседаний Конференции – центрального управляющего органа Академии наук – позволяют реконструировать процесс работы Лоттера и Байера и сделать предположения о происхождении использованных ими источников. 12 декабря 1735 г. копиист Академии Юберкампф получил приказ «являться к барону Гюйсену и со всем тщанием подготавливать отрывки (excerpta), относящиеся к русской истории, в особенности касающиеся жизни Великого Князя Алексея Михайловича, [из сочинений], которые принадлежат барону Гюйсену» [18] . В то же время нет никаких свидетельств, ни подтверждающих нахождение интересующей нас рукописи у дипломата русской службы Генриха фон Гюйссена или по крайней мере его знакомство с ней, ни отрицающих такую возможность. В исторических сочинениях самого Гюйссена материал «Дневника» использован не был; впрочем, экскурсы в царствование Алексея Михайловича в них были весьма кратки и не требовали специального отбора источников [19] . По сведениям, которые приводит, хотя и без дальнейших ссылок, историк Академии П.П. Пекарский, выданные Лоттеру манускрипты могли происходить из библиотеки покойного сподвижника Петра I Якова Брюса [20] . Брюс действительно умер в апреле 1735 г., но опубликованные описи его собрания не содержат никаких упоминаний о рукописи, содержание которой было бы сходно с «Дневником» [21] .

Протоколы заседаний Конференции Императорской Академии наук с 1725 по 1803 годы. Т. 1. 1725–1743. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1897. С. 230.

О Гюйссене как историке см.: Korzun S. Heinrich von Huyssen (1666–1739). Prinzenerzieher, Diplomat und Publizist in den Diensten Zar Peters I., des Grossen. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2013. S. 169–190.

Пекарский П.П. История Императорской Академии наук… С. 538.

Ср.: Библиотека Я.В. Брюса. Каталог / сост. Е.А. Савельева. Л.: БАН СССР, 1989.

Первую часть своего труда, занявшую в чистовой копии 48 листов, Лоттер завершил в конце октября 1736 г. [22] К этому тексту прилагались родословные древа последних Рюриковичей и первых Романовых, выполненные Байером и включенные впоследствии в беловую рукопись [23] . Зимой 1736/37 г. в ход работ, однако, вмешалась болезнь историографа, вызванная, по официальной версии, скверным петербургским климатом, а по отзывам современников, невоздержанностью по части женского пола [24] . 8 февраля 1737 г. врачи еще обнадеживали Лоттера в том, что весной он сможет вернуться к работе [25] , но уже 1 апреля 1737 г. историк скончался [26] .

Протоколы заседаний… С. 325.

Leben und Taten… Л. 4–7 об.

Пекарский П.П. История Императорской Академии наук… С. 538.

Протоколы заседаний… С. 354.

Там же. С. 378.

Еще при жизни Лоттера, в феврале-марте 1737 г., его черновики и подготовительные материалы, включая «шесть письменных известий о России (sechs Stuck schriftliche Nachrichten von Russland)», передали Байеру как продолжателю труда умирающего историка [27] . Байер, хотя и жаловался на недостаток источников, завершил свою работу к осени 1737 г., представив Академии 4 ноября беловую рукопись «Жизни и деяний…» – вероятно, ту самую, которой мы располагаем сегодня [28] . Она, однако, так и не была опубликована. Возможно, одной из причин этого стала скоропостижная кончина Байера 10 февраля 1738 г. [29] Продолжателей у историка не нашлось. Сложно сказать, осталось ли руководство Академии недовольно результатами изысканий Лоттера и Байера, или же в правительстве вовсе потеряли интерес к этому историческому сюжету.

Там же. С. 371, 353–354.

Там же. С. 439.

Там же. С. 458.