Дневник снов Симона

Панин Иван

– В реальности посуда тоже может летать? – спросил он у меня, когда перед нами приземлились две чашки. – В каком-то смысле мы сейчас в твоей голове, в твоем сознании.

– Мое сознание – наш дом? – удивился я.

– Это только часть его. И так вышло, что я остался в нем.

И мы оба замолкли на пару минут, не зная, как продолжить этот странный разговор. Я помнил, как обнаружил его мертвым в собственной пастели, дед тоже понимал, что мертв. Он выглядел точно так же, как и в последний день своей жизни. На нем была даже та же одежда – черные брюки и тонкий серый свитер. У него были такие же зеленые глаза, как и

у меня, а если бы он не подстригся коротко, было бы заметно, что у него тоже вились волосы. Мы были похожи, особенно крупными носами.

Я снова уставился в тарелку, омлет никуда не исчез, от него шли струйки горячего пара. Мне не хватало только вилки, чтобы начать его есть, и внезапно вилка сама прилетела и приземлилась прямо у моей руки. Я взял ее, вообще не понимая, что испытываю, что вообще делаю. Я, ни о чем не думая, начал есть, и дед тоже.

– Он такой же, как и в реальности, – сказал я, почти прожевав первый кусок.

– Рад это слышать, – произнес дед.

Мы продолжили есть, а когда закончили, нам пришлось продолжить наш странный разговор. Тарелки и вилки сами улетели в раковину, кран открылся, и вода сама начала мыть посуду.

– Почему все так? – спросил я, наблюдая за этим.

– Тебе передалась моя способность, я тоже мог скитаться по снам, – объяснил дед.

– Так это все-таки сон?

– Не совсем, обычно люди не могут управлять своими снами, а мы можем. Точнее в данный момент можешь только ты.

– Но я все равно не понимаю, как это.

– В реальности ты – обычный человек, но здесь ты можешь все, – продолжил дед. – Ты ведь и раньше управлял снами, просто ты этого не осознавал.

И первое, что мне пришло в голову после этих слов, был мой детский сон, который часто повторялся. В нем я мог летать, я и летал среди звезд, а потом падал в озеро или море. Все было таким искаженным, что сложно было понять, что именно это было, но я точно не задыхался под водой. Я мог дышать и спокойно плавать, хотя до восьми лет вообще не умел.

– Но ведь мне и снится то, что я сразу забываю? – вспомнил я.

– Обычные сны ты тоже можешь видеть, они нужны таким, как мы, чтобы восполнять силы.

– То есть, я могу здесь устать?

– Можешь, но не физически. Это ощущение больше похоже на головную боль, но до нее лучше не доводить. И сейчас тебе лучше погрузиться в обычный сон.

– Но я не хочу.

– Мы с тобой еще увидимся, и я тебе все объясню подробнее.

– И как мне это сделать? – спросил я.

– Просто закрой глаза и начни про себя считать овец, – объяснил дед.

К тому моменту у меня уже начала кружиться голова, и мне пришлось послушаться. Я все также сидел за столом, но мои глаза были закрыты, и я считал про себя, пока не растворился, и мой дед с Апельсином не остались одни на кухне.

Следом сразу же начался другой сон, о котором я ничего не помнил на утро, но вкус того омлета я не мог забыть и деда с котом тоже. И когда я ночью лег спать, я снова оказался на кухне, как и в тот раз. Дед, как и обещал, объяснил мне все, и как оказалось, такая особенность была у всех мужчин в нашей семье.

Мы могли управлять всем тем, что происходило в наших осознанных снах. И не только, мы также могли посещать сны других людей, но нам нельзя было в них вмешиваться, мы могли только смотреть за происходящим. И еще нам нельзя было ничего из них забирать, хоть

мы и могли трогать все то, что в них находилось.

Глава 2

Доброе утро, дневник. Несколько дней я не вел записей, потому что мне почти ничего не снилось, а если и снилось, я этого не запоминал. Но этот сон не только запомнился, еще он заставил меня проснуться, когда на улице только начинало светать. Пугающим он не был, скорее странным. В нем я шел по лесу, кажется, была весна. Было светло, тепло, не хватало только птичьего пения и других лесных звуков. Внезапно я понял, что иду не один, что кто-то шел рядом. Кто-то чуть ниже меня.

Рассмотреть его мешала пелена, которая часто появлялась в моих неосознанных снах. Она словно обволакивала людей, мебель и другие предметы, не давая рассмотреть их более детально. Но это точно был парень с черными волосами и бледной кожей. Я не смотрел на него, продолжая идти. Мне не было страшно, мне вообще было все равно, кто это был. А вот к тому, что со временем деревья стали казаться меньше, я не мог быть равнодушным. Я и мой плохо видимый спутник точно оставались прежнего размера, а лес, окружающий нас, словно стремительно рос в обратную сторону. Казалось, что время перематывалось назад, а мы продолжали идти куда-то дальше. Мой спутник молчал, я тоже. Я вообще редко говорил в таких снах, в основном только слышал.

– Ты должен рассказать ему обо всем, – внезапно прозвучал незнакомый голос.

Он заставил меня остановиться и осмотреться, чтобы отыскать его обладателя, а спутника я потерял из виду. И пока мой взгляд не наткнулся на мужчину лет пятидесяти, я заметил, что деревья перестали уменьшаться. Некоторые сосны были чуть выше меня, некоторые – чуть ниже, встречались и совсем маленькие, не достающие до моего колена.

– Он должен знать правду, – продолжил мужчина, когда мы встретились взглядами.

Он как-то неожиданно оказался в двух метрах от меня, и на нем была ковбойская шляпа, которую дополняла бежевая вельветовая рубашка и темные джинсы. Видел я его впервые, но он мне кого-то напоминал, что-то в нем было знакомое. Я просто стоял и смотрел на него, не зная, что сказать в ответ.

– Он должен знать правду, – повторил мужчина. – Ты должен рассказать ему.

Я услышал шелест в нескольких метрах, и через несколько секунд к незнакомцу в шляпе подбежал доберман. Собака явно принадлежала ему, он словно вышел выгулять ее. Но она не была мне интересна, хоть я и мог разглядеть даже ее черный ошейник на фоне темной шкуры.

А вот спутник, который шел со мной, как оказалось, никуда не исчез, он был рядом и все также был прикрыт пеленой. Он был в нескольких метрах от нас, стоял среди деревьев, я заметил его краем глаза.

– Ты должен рассказать ему, – настаивал мужчина.

А я все так же не отвечал, не понимая, о чем он говорил. Кому рассказать? Кто должен знать? Что должен знать? Какую правду?

После того, как я задумался над этим, мне показалось, что на меня кто-то пристально смотрел. И это чувство не подвело, на меня уставился мой спутник, с которого спала пелена, и я смог увидеть его лицо, его добрые крупные глаза, лицо, которое сохранило некоторые детские черты. Я его знал в реальной жизни, где-то мы определенно встречались, но я не мог вспомнить. Внезапно собака залаяла, и сон прекратился.